Она много думала о Марине со дня их встречи. Правильно ли она делает, что знакомит незнакомую девочку с Баженом? Марина — в чём-то чужая: практичная, абсолютно современная, дитя Перестройки.
Почему же эту Марину она сама, да ещё так пышно сводит с единственным братом? Ответа нет, но где-то, в глубине души, она чувствует, что делает правильно.
Пригласила Юля и Игоря, но тот отказался: «Не чувствуй себя обязанной, помог и помог, велика важность».
Марина пришла, когда Аркадий в сотый раз задал Юле один и тот же вопрос: «В связи с чем такой праздник? Откроешь тайну?»
— Обязательно, — сказала Юля и кинулась на звонок в прихожую. Все высыпали за ней. На пороге стояла хрупкая, высокая, с косами вместо рассыпанных волос, глазастая девочка, с шубой на руке, в длинном, строгом платье. Девочка — очень похожая на неё. Метаморфоза, произошедшая с Мариной, настолько поразила Юлю, что она разинула рот, впрочем, как и все остальные.
— Здравствуйте, — тихо сказала Марина во всеобщую растерянность. — Я Юлина подруга, она вам не говорила?
— Подруга?! — спросил Аркадий.
— Подруга?! — повторил с той же интонацией Бажен.
— Подруга?! — воскликнула мама.
Больше всех была удивлена сама Юля. Что же, девчонку для Бажена послал ей Бог, если та с полувзгляда, с полувстречи угадала то, что Юля хотела бы увидеть в ней, и создала себя новую…
— Мы с Юлей хорошо понимаем друг друга, правда, Юлюш? Мы с Юлей много щей съели вместе.
Юля шагнула к Марине, обняла её и шепнула в ухо: «Спасибо!»
— Пожалуйста, садитесь за стол, иначе всё перестоится, — раздался умоляющий Асин голос.
И все наконец очнулись и пошли в гостиную.
Ася перечисляла салаты и другие блюда, Аркадий разливал вино, Юля выбиралась из удивления.
Марина молчала и улыбалась. Слушала истории Аркадия о военной службе, мамины — о школе, переводила взгляд с одного на другого. Только на Бажена старалась не смотреть.
Бажен молчал. Он явно был не в своей тарелке. И вовсе у него не угрюмый взгляд, и не утопают глаза в глуби, они распахнуты, они — детские, такие, какие бывают у человека, попавшего в заколдованный мир, и сейчас они похожи на мамины.
Ни в какую командировку Бажен не поехал. А через два месяца он женился на Марине и вместе с её семьёй согласился уехать в Америку.
На свою голову вытащила Юля из небытия Марину. Хотела жить большой семьёй, а потеряла брата.
Первую линию завода в Калуге назначили на день отъезда Бажена — на двадцать седьмое марта. Контору решили на этот день опечатать и женщин тоже взять на праздник открытия — от завода ждали небывалой прибыли.
Проводы Бажену и Марине устроили накануне. Долго сидели за столом. Марина была молчалива. Бажен — тоже. Мама глаз с него не сводила. Подкладывала еду, рассказывала Марине, какой он был маленький и как основательно всё делал, за что ни брался. Рассказывала, как он не засыпал, пока она не прочитает ему сказку и не поцелует его.
— Ласковый рос. Очень добрый. Игрушку любимую отдаст тому, кто попросит. Конфету… А подрос и — замкнулся, слова не выжать. Что с ним случилось, до сих пор не пойму…
Марина вопросов не задавала. Она жалась к Юле. И вдруг в самый неожиданный момент, когда пили за их с Баженом любовь, сказала:
— Думаете, не понимаю, отнимаю у вас его. Понимаю. Виновата. От такой семьи отнимаю. Но и вы поймите, в России пока жизни нет. Что за профессия у него сейчас?! Обещаю, там он выучится и станет большим человеком. И вас всех хочу рядом. — Она заплакала. — Вы мне теперь родные, теперь я и за вас отвечаю.
После ужина Бажен завёл Юлю в гостиную — проститься наедине.
Эта минута тихая. Он держит её лицо в своих руках и говорит так, чтобы слышала только она:
«Ты самая красивая женщина в мире. Ты самая любимая женщина в мире. Ты — моя сестра. У нас одна кровь. Мы с тобой будем всегда всё видеть одинаково. Спасибо тебе за Марину. Спасибо тебе за спасение. Ты хорошо решила».
Бажен улетает завтра в десять утра, на аэродроме нужно быть в семь.
Ещё он здесь, в их счастливой квартире. Ещё есть несколько минут — сказать друг другу то, что не успели сказать за всю общую жизнь. Ещё есть несколько минут — спросить друг друга о том, о чём не успели спросить… А она онемела. Говорит он.
«Ты моя сестра, — повторяет и повторяет. — У нас одна кровь. Наступит день, и мы воссоединимся. Будем жить все вместе, рядом, твои дети и мои дети будут расти вместе».
А потом все трое уходят к себе в квартиру — собираться.
Они с Аркадием остаются вдвоём.
Сидят за неубранным столом. Аркадий наливает себе бокал вина.
— За счастливую жизнь Бажена и Марины мы выпили сегодня. Сейчас хочу выпить за наше главное дело. Ну вот, мы с тобой, Юленька, и дожили до настоящего дела — завтра запускаем завод, — улыбается Аркадий. — И скоро оба поступим в институты, получим профессии.
— Ты пойдёшь в тот, в котором раньше учился?
— Нет, я хочу заниматься окружающей средой, бороться с заражённой атмосферой, химическими выбросами, у меня есть кое-какие планы: создам поглотитель этих выбросов. Чтобы были здоровы наши дети, прежде всего нужен чистый воздух. После Чернобыля я ночи не спал, всё думал: как ликвидировать последствия.
— Придумал что-нибудь?
— Кое-что. Я очень любил физику и химию, но мне сильно не хватает образования.
Аркадий долго молчал и вдруг спросил с той же интонацией, с какой спрашивал Генри Бажена:
— Что же делать? Скажи, что же делать дальше?
— Но ведь вы с Генри даёте работу людям, правда же? — пыталась она успокоить Аркадия и себя.
Утром они отвезли на аэродром Бажена с Мариной и помчались в Калугу.
Генри, казалось, — бесплотный. Он словно парит над цехом. И прозаическая техника не осознаётся как техника, каждая машинка — символ обновления жизни: Россия не ввозит из Америки и других стран сельскохозяйственную технику, а сама производит и обеспечивает ею свой народ!
Снова начались будни.
Мама перебралась к ним. Позвал её Аркадий. В первый же вечер после отъезда Бажена. «Что, мама, зря деньги переводить, пригодятся, — сказал ласково. — Перебирайтесь к нам обратно. Не сегодня-завтра родится ребёнок, всё равно не набегаетесь, а мы без вас скучаем!» — И он неожиданно обнял её.
Это умение Аркадия — обволакивать словами и ласковым взглядом — особый дар.
Прибыли распределялись чётко, так, как говорил ей Аркадий: Генри начал получать свои деньги. Юля ревностно следила за отчислениями.
Далёкий снежный день, когда Митяй хотел переписать Договор с Генри, канул в вечность.
