* * *
– Нет-нет, отправляйтесь без меня. Я сегодня не смогу – подагра, сами понимаете. Наверняка будет дождь. Так что езжайте. – Опасливо взглянув на серое небо, тетя Летиция щелкнула пальцами Мередит и Виоле, подгоняя их к двери и карете, ожидавшей в центре площади.
– Хорошо, но тогда ты не сможешь ругать наш выбор, – откликнулась тетя Виола. – Ты лишишься возможности запретить нам выбранное без тебя платье.
Лакей опустил ступени и подал ей руку, чтобы помочь подняться.
Мередит выдохнула сквозь сжатые губы. Она не хотела и не желала шить к свадьбе новое платье. Благодаря Энни, ее трудолюбивой горничной, у нее уже было чудесное бальное платье, которое она так и не смогла надеть на прошлом балу.
Тетя Виола, однако, не желала об этом слышать и планировала отправиться с ней к любимой модистке сестры. Та наверняка обожала лавандовый цвет, судя по платьям, которые она регулярно шила для тетушек Мередит.
Тетушка Виола едва успела скрыться в карете, когда от двери прогремел голос ее сестры:
– Закрой дверь кареты – быстро!
Опешивший лакей мгновенно послушался.
– Виола, запри ее! – раздался следующий приказ.
Мередит, оставшаяся на мостовой, обернулась как раз вовремя, чтобы услышать металлический щелчок внутреннего замка.
Тетушка Виола выглянула в окно и вопросительно уставилась на сестру, которая указывала пальцем на нечто вдалеке.
Мередит оглянулась в ту сторону, проследив за взглядом тетушки. О… боже… мой. На Ганновер-сквер с прилегающей Брук-стрит выворачивала карета, запряженная шестью потрясающими конями.
– Александр, – ахнула она.
И лихорадочно развернулась к карете Фезертон, бросившись на закрытую дверь.
– Впустите меня!
Тетушка Виола стремительно скользнула по сиденью в глубь кареты, явно осознав, почему сестра хотела, чтобы она заперла Мередит снаружи. Она повернулась и улыбнулась, качая головой.
Мередит развернулась и помчалась к дому. Но не успела она достичь крыльца, как дверь захлопнулась перед ее носом, так сильно, что молоточек еще дважды грохнул по ней, прежде чем замереть.
– Черт! – Поток других слов, куда более выразительных, захлестнул ее мозг. О, это вполне в стиле ее вероломных тетушек! Они наверняка послали за Александром, спланировав все заранее.
Вторая карета остановилась перед домом номер 17. Дверца открылась, и Александр спустился на мостовую.
– Мередит, – сказал он. – Мы должны поговорить.
Боже, как бы ей хотелось, чтобы он не был таким потрясающим красавцем. Тогда ей было бы куда проще вспомнить, насколько глубоко он ее ранил, и не отвлекаться на то, как сильно он ей нравится.
– Мне нечего сказать, – прорычала она.
– А мне кажется, нам обоим нужно многое высказать… и объяснить. – Александр зашагал к ней.
Да, да, он определенно прав. Но не сейчас. Боль в ее сердце была еще слишком свежа.
– Уходи. – Она отвернулась, не в силах смотреть на него, и уставилась вдаль.
А потом ощутила, как его рука берет ее за руку и разворачивает.
– Алекс, ты… ты должен знать, что я об-бручена с мистером Чиллтоном, – пролепетала она, в надежде, что это заставит его оставить ее в покое.
– Знаю и именно поэтому я должен поговорить с тобой прямо сейчас. Ты ушла с бала прежде, чем я успел сказать тебе хоть слово.
Мередит сузила глаза:
– Сколько же в вас нахальства, сэр! Я стояла одна в бальном зале, ждала тебя, потому что ты обещал мне прийти туда. Но так и не появился. Вместо этого ты отправил отца нанести мне сокрушительный удар!
– Мередит, ты все не так поняла. Пойдем со мной, в мою карету, и я объясню.
– Напоминаю, что я обещана другому. – Голос Мередит звучал низко и ровно, что удивило ее саму, поскольку ноги под юбкой сильно дрожали. – Что скажут, заметив, что я поднимаюсь в карету распутника?
Александр едва заметно вздрогнул. Она знала, что ее слова жалили его. На это она и надеялась.
– Мне совершенно плевать, кто и что говорит. – Он схватил ее за руку и повлек к карете.
– Алекс, отпусти меня!
– Никогда. – Лорд Лэнсинг коротко кивнул лакею, который послушно распахнул перед ними дверь.
Затем, без предупреждения, он подхватил ее на руки, пронес оставшееся до кареты расстояние, усадил внутрь и забрался следом.
Даже в полумраке кареты Мередит видела, как сверкают его глаза. Протест казался полным сумасшествием, но позволить похитить себя, пусть даже человеку, которого она любила, – разве это не безумие?
Не в силах сопротивляться ему телом, Мередит обратилась к единственной защите, которая осталась в ее распоряжении.
– И что об этом подумает ваш отец? Что он скажет о том, что вы пятнаете имя семьи, пребывая в компании опороченной женщины?
– Меня совершенно не волнует, что думает мой отец. Мне важна только ты.
Он стукнул кулаком по передней стенке, и карета дернулась вперед.
– Мы поговорим, и я не верну тебя на Ганновер-сквер, пока не скажу все, что должен сказать.
– К-куда ты меня везешь?
Он замолчал на мгновение, а затем на его лице засияла самая соблазнительная и распутная улыбка из всех, что Мередит когда-либо видела.
– Туда, где ты не сможешь сбежать от меня.
* * *
Александр не проронил ни слова за те минуты, которые потребовались карете, чтобы добраться до Гайд-парка. Он выглянул из окна и оглядел Роттен-Роу в поисках огромного красного шара.
Каким-то образом Второй сумел этим утром спешно договориться о подъеме на аэростате, поскольку Александр считал, что Мередит найдет это довольно… романтичным шагом. Продуманным, совершенно не свойственным повесе. Он даже надел сегодня тот же синий сюртук, который был на нем в день их первой встречи. Разве не совершенно идеалистичный жест?
Несмотря на неприятное происшествие на балу Юстонов, он считал, что Мередит будет стремиться заполнить прореху в ткани их отношений. Поскольку она не могла не знать, что он ее любит. И сама говорила, что действительно любит его.
Он не рассчитывал на то, что тетушки запрутся от нее в доме и что ему придется ее похищать, чтобы убедить прислушаться к его словам.
Александр никогда не думал, что сделать предложение леди окажется так чертовски сложно.
Когда карета остановилась и лакей открыл дверь, Александр быстро выбрался первым – на случай, если Мередит попытается от него сбежать. Он взглянул на серое небо и вздохнул. Что ж, по крайней мере, дождя пока не было, но даже ливень не смог бы заставить его изменить план. Слишком поздно, ведь в двадцати футах от Серпентина виднелся красный воздушный шар.
