Стало совсем темно, и когда над нами пролетел вертолет, лишь свет звезд позволял видеть его очертания. Он летел довольно высоко, но звук было легко узнать. Кажется, я слышал его и раньше, но четко различил лишь на этот раз.
Этот шум, конечно, разбудил их, и снова начались разговоры. Через некоторое время они закурили. Я подумал, не стоит ли подползти ближе, чтобы узнать, о чем они говорят. Но решил не делать этого, потому что тема их разговора уже не имела никакого значения.
Потом они стали говорить громче, я несколько раз услышал слово «часы», Доминик поднес левую руку к глазам.
Затем, тяжело вздохнув, встал, походил немного, посмотрел вокруг и сел на камень, положив винтовку на колени. Моралес остался в горизонтальном положении.
Великолепно! Все время я боялся, что они забудут о необходимости выставить часового. Они, слава богу, не забыли, что упрощало мою задачу.
Я испачкал ладони и лицо свежей грязью на случай, если старая начала отваливаться. Как приятно пахла эта смесь перегноя и земли. Потом осторожно покинул свою позицию, чтобы осмотреть лагерь с тыла и флангов. Обошел его три раза, постепенно расширяя круги, чтобы удостовериться, что никто не поступает со мной так же, как я поступаю со своими жертвами. Через некоторое время решил, что мои подозрения на этот счет относятся к области метафизики.
Подошел к ним, на этот раз гораздо ближе, чем раньше. Доминик встал и отправился в дозор. Я наблюдал за ним в течение не менее пятнадцати минут, пока он бродил, шевелил кусты и всматривался в темноту. Мои глаза уже привыкли к темноте, насколько позволял эффект Пуркинье,[20] кроме того, немного помогало призрачное сияние лунного диска.
Он снова сел на камень, и я приблизился еще на несколько футов. Я мог бы расправиться с ним при помощи мачете, если бы решил напасть немедленно. Но ведь я был уверен, что он закричит, может быть, даже успеет сделать несколько выстрелов, прежде чем я с ним покончу. Моралес тотчас проснется, и мне тоже придет конец. Я должен был покончить с Домиником в полной тишине.
Я подполз ближе, дыша широко открытым ртом.
Он снова встал и огляделся. Я замер.
Он отошел влево и остановился. Таким образом он подошел ближе ко мне, а от Моралеса его отделяло футов двадцать — двадцать пять. Пистолет по-прежнему висел у него на ремне, а винтовку он оставил у камня. Я никак не мог объяснить его действия…
…пока он не сорвал горсть листьев с ветки и не расстегнул ремень. Положив его на землю, он расстегнул штаны и спустил их вместе с трусами до колен.
Я начал двигаться прежде, чем он успел присесть.
Бесшумно подкрался к нему.
Конечно, не самый приятный способ умереть, но я не собирался смотреть этому дареному коню в зубы.
Он должен был умереть. Я не мог рисковать, пытаясь просто лишить его чувств. Если первый удар окажется неудачным, мне не справиться с двумя здоровыми мужчинами.
Доминик уперся обеими руками в землю для равновесия, а голову наклонил вперед.
Я поднялся на колени, выдвинул левую ногу. Поднял мачете высоко над головой и встал.
Человеку свойственно ошибаться. Жаль.
Лезвие, уже ринувшись вниз, зацепилось за какую-то проклятую лиану.
Доминик услышал, что-то прохрипел, вскинул руки и свалился на левый бок.
Я услышал хруст кости в руке, когда промахнулся мимо его шеи. Он закричал.
Я выпустил из руки мачете и попытался правой дотянуться до ремня с пистолетом. Левой обхватил его за шею и поднял на ноги перед собой.
Увидел вспышку, услышал выстрел как раз в тот момент, когда мои пальцы нащупали и расстегнули кобуру. Два выстрела были сделаны в мою сторону, прежде чем я смог открыть ответный огонь. Доминик вздрагивал при каждом выстреле. Моралес израсходовал все патроны, я выстрелил дважды, и этого оказалось достаточно, чтобы он выронил пистолет и упал на землю.
Доминик обмяк в моих объятиях, я услышал, как Моралес ругается. Разжал руку, позволив Доминику, ставшему моим щитом, упасть на землю. Моя левая рука была в чем-то мокром и липком. Я не мог определить, его это была кровь или моя.
Я перешагнул через Доминика и медленно направился туда, откуда он пришел. Приблизился к камню, на котором он недавно сидел, расположился на нем и стал наблюдать за Моралесом.
Он поднял голову и посмотрел на меня. Я не мог различить черты его лица.
— Я ранен, — сказал он через некоторое время.
— Я бы ни за что не догадался, — сказал я.
Он долго молчал.
— Уайли? Овидий Уайли? — спросил он. — Это ты?
— То, что от меня осталось.
— Я не должен был тебе доверять.
— Весьма проницательно с твоей стороны.
Случайный луч лунного света показал, что его винтовка лежит достаточно близко от него.
Я встал и подошел, держа его под прицелом. Ногой откинул пистолет в кусты и отодвинул винтовку так, чтобы он не мог до нее дотянуться.
Перевернул его на спину. Он позволил это сделать, не издав ни звука. Его рубашка и брюки были пропитаны кровью.
Сунув пистолет за ремень, я аккуратно снял с него рубашку, чиркнул спичкой и осмотрел его.
— Плохо? — спросил он, посмотрев мне в глаза.
— Две дыры, одна — в плече, вторая — в животе, — сказал я, потушив спичку. — Еще где-нибудь болит?
— Кажется, нет, — ответил он, тяжело дыша. — Не знаю. Живот болит сильно.
Я нашел его флягу, сделал глоток, дал попить ему, приподняв голову, и еще раз попил сам. Его рубашкой стер кровь с плеча, потом туго свернул, намочил водой и прижал к ране на животе. Положил его ладонь на рубашку, помог сесть и прислонил спиной к дереву. Закурил сигарету и передал ее ему.
— Спасибо, — сказал он.
Я вернулся к камню, взяв с собой флягу.
— Ловко у тебя получилось, — сказал он. — Не ожидал.
Я хмыкнул, решив, что он имеет в виду произошедшее только что. Он продолжил:
— Как тебе удалось так быстро вызвать их в поселок? Простое совпадение или за все нужно благодарить именно тебя?
— Немного повезло, — уклончиво ответил я, не желая признаваться, что сам ничего не понимаю.
Он закашлялся и издал короткий стон.
— Ну? — спросил он напряженным, как мне показалось, голосом. — ПОЛУЧИЛ то, что хотел?
— Да.
— Ты уверен?
— Что ты имеешь в виду?
Он фыркнул.
— То, что сказал. Никогда не следует обольщаться, верно?
