— Не пугайся, это не мои, а колдуновские.
— Мальчики на него похожи, — сказала Наташа, принимая на руки самого маленького. Он заулыбался, и она осмелилась обнять его покрепче и поцеловать в теплую макушку.
— Ты размещай их, а я съезжу на станцию, встречу Яна с женой.
— Толя, ну что же ты? Мог бы позвонить, я бы за ними на своей машине приехала. Ведь Катя Колдунова беременная!
— Не сообразил. Как ты отнесешься, если Катя с детьми немного у нас поживут? Ведь такая погода стоит отличная, пусть они свежим воздухом подышат. А то Яну надо ремонт в квартире сделать. Кате рожать скоро, а у них там обои от стен отваливаются.
Наташа улыбнулась. В ближайшие дни она надеялась вместе с мужем и сыном как следует освоить новое жилище, представляла себе этакую семейную идиллию… Но кажется, Елошевич не из тех людей, кто может держать свое счастье при себе. Если у него что-то появляется, нужно срочно поделиться этим со всем окружающим миром. Но может быть, за это она его и полюбила?
— Конечно, пусть живут!
— Я знал, что ты согласишься, — сказал Елошевич, поцеловал ее и пошел к машине.
Пока он ездил на станцию, Наташа со старшими детьми распределила всех по комнатам, застелила постели и пошла в кухню готовить ужин на большую компанию. Девочки сразу вызвались помогать, но Наташа отказалась.
— Идите знакомьтесь с окрестностями. Петя все вам покажет.
Катя приехала одна, без мужа, который застрял на работе. Вместо него ее сопровождали Саня с Семеновым.
Беременная Катя выглядела устало, казалось, даже ее яркие веснушки побледнели. Без лишних слов Елошевич из раскладушки и пары спальных мешков соорудил ложе среди кустов смородины и, не слушая Катиных возражений, заставил ее туда улечься.
— Сейчас мы вам сюда чайку принесем, — пообещал он. — Саня, вскипяти чайник! Отставить, ты не знаешь, как у нас все устроено. Наташа, покажи.
Наташа покосилась на Саню, которая не сводила глаз со своего Семенова. Вскоре парочка исчезла из кухни.
Вряд ли они объявятся к ужину, подумала Наташа.
* * *
Сначала кормили детей, потом долго ужинали сами. До замужества Катя преподавала в музыкальном училище, и Елошевич завел с ней серьезный разговор о музыке. Наташа молча слушала и гордилась его образованностью.
Каждые пятнадцать минут звонил Колдунов, говорил, что вот-вот, сейчас-сейчас, еще чуть-чуть — и он уже выезжает. После очередного звонка Катя засомневалась:
— Может, сказать ему, чтобы в городе ночевал? А то приедет среди ночи, всех перебудит…
— Ничего страшного! — возразила Наташа. — Переживем как-нибудь. И ты чувствуй себя как дома. Я так рада, что Толя вас пригласил! У нас, конечно, в доме еще не все устроено как надо, но я уверена, что мы уживемся. Ведь это так хорошо, когда рядом друзья, дети…
— Но мы же почти не знакомы, — робко сказала Катя.
— Вот и будет возможность узнать друг друга получше!
Около двенадцати явился Колдунов, очень усталый и грязный, но довольный жизнью. Он помогал Анатолию Васильевичу и Наташе перевозить вещи, поэтому знал, как добраться со станции по шоссе. Но, торопясь обнять жену, решил срезать путь, в результате заблудился, и для полного счастья его немного покусала чья-то собака. Он с трудом выбрался обратно на шоссе и больше уже не рисковал.
Катя, пытаясь сделать строгое лицо, увела его мыться и чиститься. Наташа осталась на веранде вдвоем с Елошевичем. Улыбаясь, они слушали Катин голос, прочащий мужу прививки от бешенства, и колдуновский хохот в ответ. Потом все стихло.
Анатолий Васильевич взял Наташу за руку.
— Я увидел, как ты малыша нянчишь, и меня прямо по сердцу царапнуло. Жаль, что у нас с тобой не будет детей.
Наташа помолчала.
— Нельзя иметь все, — сказала она после паузы. — Ты сказку про разбитое корыто помнишь? А я и так счастлива. У меня есть Петька, ты, свой дом, своя земля… Разве можно желать чего-то еще?
Саня отправила недокуренную сигарету в пепельницу и вернулась в операционную. Вместо трех часов Миллер работал уже семь, и она нервничала.
По графику у нее сегодня был выходной день. Звонок Миллера застал ее врасплох. Сначала она хотела отказаться, но он уговорил ее приехать и заменить заболевшего анестезиолога. Пациент с аневризмой оказался чьим-то хорошим знакомым, и откладывать операцию было не совсем удобно.
«К шести освободитесь», — пообещал ей Миллер, но, наверное, он имел в виду шесть утра.
— Вы извините меня, конечно, за такой нескромный вопрос, — пробормотала Саня, заглядывая в рану через плечо профессора, — но мне интересно: вы собираетесь сегодня закончить или нет?
— Скоро уже… — Миллер неловко взял поданный сестрой иглодержатель. После долгих часов кропотливой работы и наложения микрохирургических швов движения измотанных хирургов утратили первоначальную точность и синхронность.
— Давайте я замену из дежурных вызову, — предложила Саня. Она, конечно, торопилась домой, но гораздо больше переживала за Миллера, который всего три недели назад сам перенес серьезную операцию, а уже работал в полную силу. — Основной этап уже позади, а зашить рану может любой доктор.
— Занимайтесь своей работой, — строго оборвал ее Миллер. — А мы уж тут сами разберемся.
— Правда, Дмитрий Дмитриевич, заменимся, — включилась в беседу операционная сестра. — Караул устал.
— Не отвлекайте меня, и работа пойдет быстрее… А куда это вы так торопитесь, Александра Анатольевна? Обычно вы ведете себя спокойнее.
— Да я сегодня замуж вышла, — улыбнулась Саня под маской. — И мне хочется вернуться домой до того, как истечет первая брачная ночь.
Миллер на секунду отвлекся и посмотрел ей в глаза.
— Поздравляю. Совет да любовь. Только почему вы сразу мне об этом не сказали? Я бы не стал вас вызывать на эту операцию. А теперь я буду мучиться, что воспользовался правом первой ночи, как какой-нибудь феодал средневековый!
— Ладно, не мучьтесь. Работайте спокойно.
Ваня Семенов, уже не жених, а муж, ждал ее в ординаторской.
— Так, до полуночи остался всего час, — сказал он деловито. — Придется прямо здесь.
Саня засмеялась, но он, оказывается, не шутил. Без долгих разговоров он запер дверь на засов и уже собрался уложить ее на кушетку, где обычно осматривали амбулаторных больных.
— Подожди, здесь неудобно! Дежурные могут зайти… Сейчас я попрошу ключи от кабинета нашего начальника. Минуту-то ты подождать можешь?!
Она поднялась к Миллеру. Дверь кабинета была полуоткрыта, и Саня увидела, что хозяин кабинета стоит над раскрытым кейсом и, насвистывая, укладывает туда запасную рубашку.
— Хорошо, что зашла. Когда завтра увидишь Криворучко, скажи ему, пожалуйста, что я заболел. Товарищ, товарищ, болят мои раны… — пропел он и засмеялся.
