Госпожа Кармел Сноу из «Harper’s Bazaar» свой журналистский опыт приобрела, публикуясь в «Vogue» и в других изданиях дома «Condé Nast». За это она до сих пор им чрезвычайно признательна. Миссис Сноу, словно хорошее вино, с каждым годом обретает все более тонкий вкус. У нее бледно-лилового оттенка волосы и румяные щеки. Те качества, которые были ей присущи в молодости и благодаря которым она стала знаменита в мире моды, сегодня цветут новым цветом. В госпоже Сноу интересным образом соединяются ирландский темперамент и, хотя французской крови в ней нет, интуиция француженки. Инстинкт, который никогда ее не подводит, позволяет ей предугадывать тенденции современной моды на этапе, когда для большинства профессионалов они еще не очевидны. Кармел Сноу настолько проникается окружающей ее атмосферой, что часто, как телепат, угадывает реакцию людей, заканчивает за них мысли и фразы. Отзывчивая, наделенная быстрым умом, директор «Harper’s Bazaar», однако, выставляет себя в довольно невыгодном свете, уверяя, что она необразованная и неграмотная. Но в профессии она, безусловно, одна из самых грамотных людей, а ее образование – те самые французские инстинкты, которыми она вынуждена пользоваться в своей среде, непредсказуемой и не прощающей ошибок. Тут госпоже Сноу не о чем беспокоиться: как саламандра ловит муху проворным языком, так и она своим острым умом на лету ухватывает идеи и излагает их в журнале, который держит неизменно высокую планку и остается примером для всех остальных.
Французский редактор «Harper’s Bazaar» Мари-Луиза Буске – как волшебный порошок вроде того, что китайцы веками добавляют в суп или соус, храня рецептуру в строгом секрете. Без мадам Буске мир моды лишился бы частички души и разума. Вращаясь в среде, где отношения, как правило, непростые и шаткие, Мари-Луиза Буске не растеряла ни доброго отношения к людям, ни высокохудожественного вкуса. Ей понятны беды и трудности, с которыми сталкиваются художники. Она большой ценитель книг: пока был жив ее муж, они вместе устраивали литературные салоны. Для мира моды Мари-Луиза Буске – настоящее сокровище не только потому, что она присутствует при рождении всего нового в большом и малом искусстве, но и потому, что исполняет при этом роль акушерки. Для людей, ищущих вдохновения, эта замечательная француженка – просто сказочная фея, исполняющая заветные желания. За ее модными платьями, зваными вечерами по четвергам, за мучащим ее подозрением, что она заложила свою душу, чтобы выжить в мире преходящих ценностей, – за всем этим скрывается фигура глубоко трагическая, одинокая, наделенная чудесными качествами, непоколебимыми как гранит, неизменными в течение многих лет. У нее тяжелейший артрит, она прихрамывает, но не отчаивается – колесит в своем автомобильчике, пытаясь успеть всюду, утешая тех, кто встревожен, заботясь о людях, заводя друзей, содействуя молодым талантам и блестяще играя в мире моды роль Флоренс Найтингейл. И несомненно, являясь таковой.
Глава XVI
Французский штрих
Однажды Шелли сказал, что, если считать, что доставшееся нам художественное и литературное наследие восходит к Фидию и Платону, то все мы греки. С таким же успехом можно сказать, что все мы французы. Представьте: на протяжении вот уже трехсот лет Франция удерживает исключительный статус центра западной цивилизации, питая литературу и искусство, как изобразительное, так и прикладное, своим особым видением, чутьем, творческой энергией. Во всем этом безошибочно угадывается так называемый французский штрих. В поэзии, парфюмерии, драматургии и портняжном деле, в оформлении интерьеров и прочих новшествах Франция – бурлящий гейзер вдохновения.
Совершенно не случайно, что именно французы – непревзойденные мастера в искусстве жить и творить образ жизни. По-настоящему цивилизованный народ не станет презирать второстепенные виды искусства, зная, как важны эти жизненные проявления, пусть даже их выразительные средства не столь монументальны, как мрамор или рукопись. Франция может по праву гордиться талантливыми ювелирами и декораторами не меньше, чем Стендалем или Роденом. Швейцар, распахивающий вам двери, и добродушная и участливая консьержка, коротающая время за вязанием, уважают красоту во всем ее многообразии. Поэтому 50 миллионов французов считают необходимым совершенствовать и развивать малое искусство, в котором они уже достигли определенных высот. Каковы бы ни были причины этого явления, жителей других стран пример Франции явно подстегивает: в Париже обосновалось множество иностранцев, и некоторым из них удалось в определенной степени усвоить эту уникальную способность. Пожалуй, наиболее яркий пример из недавнего прошлого – Пикассо. Его долг перед Францией так велик, что мы уже и не считаем его испанцем, разве что по месту рождения. Корни его культуры, безусловно, французские. При этом французы или «офранцузившиеся» люди в равной мере предпринимают успешные попытки быть первыми не только в одежде: в ювелирном деле или дизайне интерьеров они явно одни из лучших, при этом не похожи на других.
Парижские дизайнеры ювелирных украшений, типичными представителями которых можно назвать Жана Шлюмберже и Фулько ди Вердуру, в отличие от их коллег в других столицах проявляют в своем деле богатейшую фантазию и оригинальность. Однако более всех здесь почитают как учителя талантливую, наделенную удивительным вкусом Жанну Туссен. За последние три десятилетия эта миниатюрная женщина, похожая на птичку – длинный носик-клюв, чувственный маленький рот, шиншиллового оттенка волосы, подстриженные под каре на манер 20-х годов, – создала немало украшений по заказу фирмы «Картье». Ее влияние ощущается в любой точке планеты; она могла бы стать архитектором или скульптором, актрисой или замечательным кулинаром, но данный ей от природы дар она употребила на то, чтобы работать с украшениями. Ее всегда привлекали необычные сочетания камней – отсюда и уникальные, невиданные прежде украшения, прославившие ее на весь модный мир.
Мадам Туссен соединяет элементы так, как никто никогда раньше не делал, но при всей новизне ее творений она не отступает от традиций. Она настолько точно чувствует баланс и пропорцию, что, какое бы причудливое украшение она ни создавала, в нем гарантированно будет ощущаться хороший вкус. Для этой художницы сам камень отнюдь не важен: пока он не установлен, не закреплен и не представлен публике, для нее он не драгоценность вовсе. Ей даже привычнее работать с камнями относительно более дешевыми: цветовое сочетание желтых сапфиров с турмалинами, аметистами, кораллом и аквамаринами смотрится исключительно, оно доселе не встречалось нигде, кроме разве что Индии. Мадам Туссен берет золотые вещицы – тиару времен Наполеона, браслет и брошь, когда-то отличавшиеся массивностью, – и на их основе создает великолепное украшение, изящное и легкое, играющее удивительными красками.
Мадам Туссен
Она выполняет очень тонкую работу в традициях брошей XVIII века (когда на туго натянутый шнур гроздьями нанизывали бриллиантовые цветы), но при этом она заставляет бриллианты играть, ниспадать бахромой, сосульками, кисточками, создавая причудливые цепи из камней, гибкие, словно чётки.
