Обер-боцман понял, что из него хотят сделать шпика. Ему очень не хотелось заниматься таким грязным делом и лезть в душу к сослуживцу. Тем не менее он дал такое же задание младшему ефрейтору. Почти каждый немец, хоть раз соприкоснувшийся с созданной нацистами дьявольской системой слежки и контроля за «образом мыслей», уже подсознательно испытывал страх перед ней.
Старший ефрейтор беспокойно ворочался на койке. Мысли сплелись в клубок, и он не мог его распутать. Он никак не мог забыть о листке бумаги, спрятанном теперь под простыню. Это было «Обращение к солдатам вермахта и всем немцам в Южной Франции», написанное членами Национального комитета «Свободная Германия в Южной Франции».[36]После его прочтения обер-ефрейтор долго мучился в поисках ответа на самый важный для него и многих других вопрос: во имя чего он рискует жизнью?
Три года назад под впечатлением «подвигов Прина» он добровольно пошел служить на флот и был вне себя от радости, когда узнал, что его зачислили в расположенный в Вильгельмсхафене IV флотский экипаж. Где они сейчас, его тогдашние товарищи? Почти все они хотели стать подводниками и к этому времени в большинстве своем покоились на дне или, в лучшем случае, оказались в плену. «Не вернулся из боевого похода» — всякий раз эта затертая казенная формулировка заставляла его вздрагивать. А где ребята, с которыми он вместе учился в Кельне? Их тоже уже почти никого не осталось в живых. Он вспомнил приведенные в листовке цифры.
С лета 1943 года общие потери вермахта в живой силе составили четыре миллиона человек. Подумать только, четыре миллиона! А сколько погибло во время воздушных налетов? Но наиболее сильное впечатление на него произвели последние строчки листовки: «От вас и только от вас зависит, будет ли наше отечество низвергнуто в пропасть. Пока еще есть возможность выбрать другой путь». Но какой именно?
— Давай вставай! Нашел время спать! Мы идем в город!
Обер-ефрейтор с хрустом потянулся и спрыгнул с койки. А почему бы не развлечься? Глядишь, хоть на время забудешь проблемы.
Бордель — неизменная составная часть системы «культурно-боевого обслуживания вермахта». Со всей Франции на Атлантическое побережье свозили девушек. Многих просто заставляли ехать сюда. В каждом из здешних городов были выделены отдельные, охраняемые часовыми кварталы.
Обер-ефрейтор тяжело вздохнул, посмотрел на лежащую на продавленной кровати девицу с грубо размалеванным лицом и вышел в другую комнату, где его с нетерпением ожидал напарник.
— Слушай, тут один парень из нашей флотилии специально триппер подцепил, чтобы в море не выходить. Ну и, конечно, на него подали рапорт. Но он предпочел три месяца за решеткой просидеть, чем снова жизнью рисковать.
— Чушь это все, — обер-ефрейтор поморщился и поскреб ногтями тяжелый, уже начавший обрастать щетиной подбородок. — По-моему, нужно действовать по-другому.
У младшего ефрейтора пробежал по спине холодок. Он вымученно улыбнулся и поспешил перевести разговор на другую тему.
Однако на улице его разобрало любопытство, что значит действовать по-другому?
Обер-ефрейтор на мгновение заколебался, огляделся по сторонам, вынул из кармана листовку и протянул ее напарнику.
— Ну как? — через несколько минут спросил он.
— Откуда она у тебя?
— Один солдат дал мне ее в поезде.
— С какой целью?
— Не задавай идиотских вопросов, дружище. Пусть даже там не все правда, пусть… Давай попробуем дать ее почитать другим. И пусть тогда…
— Заткнись! Не дай бог, кто-нибудь узнает…
— Что именно?
— Что мы ее читали.
Всю ночь младший ефрейтор пролежал с открытыми глазами. Несколько раз он переворачивался на живот и тихо всхлипывал, уткнувшись лицом в плоскую подушку. «А вдруг напарник покажет листовку еще кому-нибудь и скажет ему, что я ее тоже читал?» Забылся он только под утро, но страх вновь и вновь возвращался в его сознание, заставляя скрежетать зубами от отчаянья.
Выслушав рапорт младшего ефрейтора, обер-боцман, желая скрыть растерянность, внешне напрягся как пружина. Он искренне сочувствовал обер-ефрейтору и очень не хотел сообщать об инциденте старшему помощнику. Но что если младший ефрейтор расскажет о нем еще кому-нибудь?
В тот же день обер-ефрейтор был арестован и доставлен в военную тюрьму в Бресте. В представленном военному трибуналу рапорте командир подводной лодки обвинил его в «подрыве боевого духа и подстрекательстве к мятежу».
К июлю 1944 года были казнены 836 моряков гитлеровского военно-морского флота. В общей сложности за этот период военные трибуналы вынесли обвинительные приговоры 6850 офицерам, старшинам и матросам германских ВМС. В сухопутных войсках и военно-воздушных силах число осужденных по политическим мотивам было гораздо ниже.
Возведенные на престол финансово-промышленными магнатами заправилы Третьего рейха хорошо помнили ноябрь 1918 года и очень не хотели его повторения. Именно поэтому Дениц приказал прибегнуть к самым суровым мерам, чтобы искоренить в зародыше любые сомнения в окончательной победе гитлеровской Германии.
Шнорхель
В течение 1943 года нацистский подводный флот потерял 237 боевых единиц. Это объяснялось в первую очередь их небольшой скоростью подводного хода и отсутствием эффективно работающих радиолокационных приборов. Локаторы со звучными названиями «Метокс», «Градин», «Варце-1» («Бородавка»), «Варце-2», «Боркум», «Наксос», «Флиге» («Муха»), «Мюкке» («Комар»), «Тути» и «Гема» уступали по своей мощности радарам, установленным на патрульных самолетах морской авиации союзников. Они позволяли засечь подводную лодку в радиусе 80 миль.
Сперва было высказано предположение, что каучуковое покрытие корпуса субмарины способно поглощать импульсы гидроакустической аппаратуры. Однако эксперименты с каучуком не дали сколько-нибудь значительного практического результата. К тому же в Германии не оказалось необходимого количества этого полимера природного происхождения. В конце концов специалисты из секретных лабораторий по конструированию новых видов морских вооружений обнаружили наиболее эффективное, по их мнению, средство противодействия вражеским локаторам — так называемый «шнорхель». Он представлял собой трубу с двумя каналами для подачи атмосферного воздуха и выпуска отработанных газов и обеспечивал работу дизелей лодки на перископной глубине. Поэтому его верхняя часть выходила на поверхность моря.
Впервые такого рода устройство было установлено на американской субмарине в 1897 году. Впоследствии его в ограниченных масштабах использовали в двадцатых годах итальянцы и голландцы. После оккупации Голландии были захвачены три подлодки, оборудованные воздухозаборными трубами, но только в 1943 году начались эксперименты по усовершенствованию их конструкции. На верхних концах шнорхелей были установлены специальные клапаны, автоматически закрывающиеся при высокой волне.
