Как это ни удивительно, но намного больше я огорчился смертью Пьера. Глупая автокатастрофа, виновником которой был какой-то юнец. Во время религиозной церемонии прощания я вспомнил о дорожно-транспортном происшествии, которое устроил мне старик двадцать лет тому назад. Может быть, стоило — поскольку молодые стали представлять снова, как, впрочем, и всегда, общественную опасность — уготовить им такую же судьбу, какая была уготовлена старикам? Как только Кузен Макс вернется, надо будет с ним об этом поговорить. Нация без молодых и стариков. Приговоренная к вымиранию. Нет, можно еще будет открыть двери для иммигрантов. Эти несчастные, которые подвергаются тысячам опасностей в Гибралтарском проливе и в Пиренеях, не поверили бы своим ушам: господа, добро пожаловать. И были бы с большими почестями встречены нашим правительством, которое все больше и больше сваливалось вправо.
Уйдя в размышления, я даже не слышал молитвы пастора. Мне казалось, что со смертью друга я сам приблизился к смерти. Казалось, ее уже не было на церемониях открытия «Центров перехода»: за наигранной радостью, за гастрономическими изысками и за последними танцами привычка к этому процессу понемногу стерла всякую горечь, всякое возмущение ныне живущих. Семьи провожали своих стариков до автобуса, на следующий день приходили забрать урну, которую им дарила администрация, с тем же безразличием, с каким они дома включали газ.
Для того чтобы у людей снова возродились волнительные чувства потери, оставались лишь несправедливость болезни или несчастный случай. Пьер уходил в окружении друзей под музыку, которую он любил. Он мог в последний раз посмотреть на нас с любовью, растрогаться нашими слезами. Я вдруг испытал зависть к его кончине. Он ушел из жизни сам, по-своему, не дожидаясь гротескных карнавалов, которые ждали семидесятилетних. Его пируэт казался мне вершиной элегантности.
29
За несколько лет работы агентство «Седьмое небо» завоевало хорошую репутацию. Несмотря на конкуренцию, мы сумели остаться верными нашему принципу: качество приема и разговора с клиентами, качество оказания услуг, разумные цены, постоянное участие. Усилиями Мелани и моими трудами мы всегда держали наше слово — всегда или почти всегда. Когда нам казалось, что осуществление мечты было связано со слишком большими проблемами, мы честно говорили об этом клиенту. Так было, когда один дедок решил отпраздновать Новый год на вершине Монблана. С елкой, свечами и подарками наверху.
— Но только надо будет приготовить подарки и для провожатых!
— Слушайте, мсье, взойти на Монблан в разгар зимы — немыслимое дело. Тем более в вашем возрасте. Вы там погибнете!
— Ну и что? Умру я там или спустя две недели в «Центре перехода»…
— Да, но проводники пока умирать не хотят…
— Ладно, если вы не хотите за это браться, найду других!
Была еще одна неудача, но другого рода. С одним бывшим пролетарием, который гордился своим социальным происхождением. Его мечта вошла в конфликт с его классовым самосознанием, ему же хуже. У него был четко разработанный сценарий, все было расписано как по нотам. И даже было название: «Ночь сеньора в казино». По сценарию он приезжал в казино, Монте-Карло его вполне устраивало, на большом лимузине в сопровождении очаровательной спутницы и с карманами, набитыми банкнотами, все мои деньги, но мне на них наплевать, у меня нет наследников. Он играет, проигрывает крупную сумму, остальное отдает обслуживающему персоналу, на залитом лунным светом балконе целует свою красотку, — если все этим ограничится, это будет стоить не так дорого? — прогоняет ее, а потом пускает себе пулю в лоб. Мы немного повздорили по поводу развязки: и речи быть не могло о том, чтобы я достал ему оружие, поскольку Национальная служба облегчения переходов отбирала лицензии и за много меньшие нарушения. Я охотно закрою глаза на его намерения покончить с собой, но оружие он должен будет найти сам. Ладно, договорились. Все было замечательно. «Роллс-ройс», платиновая блондинка, швейцары в ливреях с золотыми галунами, по-королевски щедрые чаевые, ставки на зеленом сукне, платиновая блондинка одной рукой нежно касается плеча сеньора, а другой рукой удерживает бокал шампанского и улыбается подходящей для этой ситуации загадочной улыбкой. Но все пошло не так с первыми вращениями рулетки. Несмотря на все наши усилия, нам не удалось подговорить крупье. Можно было подумать, что он все делал нарочно. За три часа игры наш пролетарий выиграл баснословные деньги. Дуракам везет. Блондинка уже гладила его по плечу с неподдельной любовью. Устав от игры, он встал из-за стола, держа в охапке жетоны, на балкон подниматься не стал, выбросил свой револьвер в урну и помчался на улицу старой Ниццы, где было полным-полно людей, которые могли помочь перейти границу. Италия, потом Южная Америка. Тем хуже для сценария.
В сравнении с другими скандалами, которые потрясали сферу нашей деятельности, эти неудачи не могли испортить нашу репутацию. Привлеченные запахом легких денег — они, по крайней мере, считали их легкими, — толпы желающих заняться этим бизнесом бросились в Службу облегчения перехода. Знакомства, взятки, раз, два и готово. Открывались агентства, которые уважали только лишь кошельки Кандидатов. Они им предлагали все что угодно по очень низкой цене. По телевидению, на афишах реклама расхваливала удовлетворение самых низких инстинктов. Стоящий в окружении слегка одетых молодых девиц старый весельчак предлагал организовать банкет всего лишь за две тысячи девятьсот девяносто девять франков — напитки оплачиваются отдельно. За сумму меньше чем двадцать пять франков можно было провести две сказочные ночи в гареме, самом настоящем гареме. Эти агентства ловили клиентов на скидки и бросовые цены. Они мягко стелили, но обманывали, в любом случае жертвы не имели возможности подать жалобу на недобросовестные услуги.
Вскоре все дошло до нелепости. Одно агентство в Лионе открыло свои двери, которые вовсе не надо было открывать, под девизом в новом тоне: «Перед тем как уйти, повеселитесь: подшутите над вашими друзьями». И старики начали веселиться! Поначалу это были безобидные шутки, а потом все приняло другой оборот и докатилось до сведения счетов. Сброшенный в канал автомобиль друга, подожженный дом, нападение на углу улицы. То тут, то там стали появляться сообщения о подозрительных кончинах. Службе облегчения пришлось на это отреагировать: отзыв лицензий у десятков агентств, запрет шуток любого рода, как добрых, так и злых. Перед тем как уйти, старики сохранили за собой право повеселиться, но по-доброму.
А разве не по-доброму они веселились в обстановке всеобщей радости по случаю Ста дней деда? Вот уже несколько лет как коммерсанты, вдохновленные празднеством Хеллоуина, снова ввели в моду кутежи бывших выпускников лицеев. С той поры за сто дней до смерти самые веселые дедушки и бабушки, надев белые балахоны и побрякушки, стали забрасывать прохожих конфетти и мукой. Крики жертв и нападавших сливались в один радостный визг. В деревянные чашки со звоном падали монеты. Вечерами в недорогих ресторанах раздавались распутные песни, из дверей, покачиваясь, выходили на тротуар силуэты, которые переводили дух, держась за фонарные столбы, и удалялись зигзагами навстречу оставшимся девяноста девяти дням жизни.
