— Вас ведь удерживают здесь против вашей воли?
— Эм-м…
Спасаемый от тирана незаконно осужденный мялся на месте, подыскивая слова.
— Что, Шрайбер, хотите домой?
Мытарь заерзал, уводя взгляд в сторону. Ну да, еще бы, он и там зарплату получает, с «боевыми» командировочными надбавками, и тут очень неплохо зарабатывает, чего ему рваться на волю? Пришлось оборвать его неловкие попытки вывернуться грозным окриком:
— Марш в камеру!
— Есть, господин барон!
Да, сильна у федератов тяга к военному ремеслу. Вроде ж гражданский, а как шаг печатает!
— Таким образом, господа, все эти клеветнические измышления по поводу пыток и застенков не более чем происки неизвестных, но явно стремящихся ввести вас в заблуждение лиц. Имеет место воспитательная работа с нацменьшинствами и частные случаи национального судопроизводства. Прошу за мной, дорогой доктор, здесь прохладно, это мне ничего, а вы, я вижу, стремитесь на солнце, да?
Поднимаясь, они снова начали перешептываться, но стоило открыть дверь, как нас оглушили вопли. По двору с криком несся длинноногий негр, а за ним не менее громко выкрикивая что-то матерное гнался Сато.
— Стоять! — Оба как заправские эскенландцы мгновенно остановились, вопросительно глядя на меня. — Сато, ты очень занят? — Людоед нервно дернулся, а Сато кивнул, мрачно покосившись на противника. То, что африканец был на полторы головы выше и килограмм на тридцать тяжелее, японца не смущало. — Ножницы принеси, пожалуйста?
Негр, с воплем попрыгнув, рванул с места как мультяшный персонаж, начав бежать еще в воздухе. Сато, кивнул и почему-то кровожадно осклабившись, бросился за ним. Мда, похоже, так и ходить мне с наручем до вечера.
— Если не догонит, то мы этого козла из подвала не выковыряем вообще. Ну и пусть. Будем туда пленников сбрасывать. — Я повернулся. Члены комиссии смотрели на меня с очень странным выражением лиц. — Шутка, конечно же! У нас тут юмор свой, особенный, если не понимаете, не стесняйтесь переспросить. Что там следующее на повестке?
Двойняшки зашуршали бумагами, потом представили листок доктору, который зачитал:
— Произвол в адрес патриотически настроенных граждан.
— Это еще что? А, помню. Был тут один, требовал «Эскенланд для эсков».
— И что вы сделали с патриотом?
— Дал возможность реализовать мечту — отправил улучшать любимый край. Много работы, мало времени для глупостей, нет сил на лозунги, зато оставляешь о себе хорошие воспоминания и занят настоящим делом.
— Он этим занялся тоже совершенно добровольно?
— Ну что вы, патриоты любят говорить, а не делать. Так что трудится он в соответствии с постановлением суда. Все абсолютно законно, позже господин фон Шнитце предоставит вам необходимые документы для ознакомления.
Особа презрительно хмыкнул, показывая свое отношение к качеству предоставленных документов.
— Александэр! Александэр! Ужас! — запыхавшийся Эгельберт остановился рядом и затараторил: — Все ваши пажи! У них слишком много свободного времени, я уже говорил! Они загнали его в подвал! Он сломал ногу! Ужас, он же единственный такой на всю округу!
— Стоп! Кто кого в подвал загнал?
— Козел!
— Туриста?
— Сломал козел!
— Вот козел.
— Простите, но я не…
— Погодите, доктор! Эгельберт, вы уверены, что он сломал?
— Упал в пролет, погнавшись за этим молодым человеком и зацепился! Нога — пополам! Надо его скорее к врачу!
— Простите, я все-таки врач, может, я смогу помочь?
— Да черта с два я подпущу к этому черному отморозку приличного человека! — Так, значит пока мы спускались только что запертый козел опять вырвался? Все, мне надоело! — Знаете что, дорогой мой, давайте его на живодерню.
— Что?!! — Кричали одновременно Конрад и Эгельберт, и тут же принялись попеременно возражать:
— Всего-то сломана нога. Если его как можно скорее доставить в больницу…
— Зачем в больницу? На кухню, чтобы мясо не пропадало!
— Господин барон! Я не знаю, как принято у вас на родине, но у нас каждый вправе рассчитывать на достойное обращение!
— Этот козел меня забодал и не один раз!
— Александэр, будьте милосердны! Простите и вам простится!
— Чаша гнева преисполнена!
— Тут надо еще подумать, кто из вас людоед!
— Я козлоед! Свежая вырезка по народным рецептам — оставайтесь на ужин, доктор, и я вас угощу на славу!
— Александэр, он нам слишком дорого обошелся!
— Да вы вспомните, сколько раз я от этого черного придурка туристов спасал!
— Господин фон Гравштайн, я буду вынужден сообщить об этом!
— И что мне впаяют? Максимум жестокое обращение с животным, переживу!
— Александэр! Вы осиротите всех коз нашего хлева!
— Зато наполню кастрюли нашей кухни! Мозги с горошком будут сегодня на ужин… хотя сколько там тех мозгов!
— Александэр!
— Господин фон Гравштайн!
— Держи гада! Убью!
Мы все трое одновременно обернулись.
По двору, но уже в другую сторону, несся Умник. Не смотря на то, что в одной руке у него была тележка с тяжеленным щитом, а под мышкой — копье, он бежал очень быстро. Причина была слишком уважительной — за ним гналась Марти. С ножом в руке.
— А это кто?
— Мой паж пытается убить другого моего пажа.
— Такая активная девушка. Не боитесь, что убьет?
— Нет, нисколько. Она слишком кровожадна для этого. Вот покалечить и оставить мучаться — это да, может. Эгельберт, в чем дело?
— Могу только предположить. Утром он что-то пронес в ее спальню.
Я вздохнул и закрыл глаза рукой. Ну вот, опять что-то натворили, опять мне все разруливать. А если она толстяка догонит?
— Пойдите и скажите ей, что если она его сегодня пощадит, то следующие три дня кросс Умника вокруг замка — на ней. Может издеваться как захочет.
— А козла?
— Ладно, ваша взяла, пусть живет. Вызывайте ветеринара. Но в следующий раз я его сам добью!
— Э-э…
Я повернулся. Доктор, оказывается, держал меня за руку, пытаясь привлечь внимание, чего я через наруч не почувствовал. Сейчас Конрад стоял, ошарашенно глядя то на мою руку, то на свою, потом резко дернулся, словно обжегся.
— Ладно, что у вас еще там по списку надо проверить?
— Поступили данные, что вы замешаны в морском разбое.
— Каком именно?
