Он остановился только один раз, в Сторновее. Ему потребовалось полчаса, чтобы рассказать Джорджу Ганну, что он узнал. Они говорили в диспетчерской; Ганн молча выслушал его. Он стоял, глядя из окна на крыши домов напротив, на замок Льюс и деревья на холме. Закатное солнце падало сквозь ветки, окрашивало траву в розовый цвет.
— Значит, мертвый парень — брат отца Маршели, — сказал наконец Ганн.
— Дональд Питер Джиллис.
— Никто из них на самом деле не Джиллис. «Сироток» называли фамилиями хозяев.
Фин кивнул.
— Мы так и не знаем ни их фамилии, ни откуда они приехали.
Фин думал об этом, пока ехал через болота Барваса и дальше, по деревням западного побережья. Сиадер, Галеон, Делл, Кросс… В каждой деревне — церковь, и везде разные конфессии. Вдоль побережья — дома, готовые к атакам непогоды. Типовые на одну и две семьи, «белые дома» с дымоходами, «черные дома» с дырой в крыше над очагом, современные бунгало.
Фин не знал, вела ли церковь какие-то записи о детях, которых она отрывала от семей на материке и отправляла на острова. Местным властям тоже было что скрывать. Все это было очень давно. Кому тогда было дело до несчастных детей из распавшихся семей? До сирот, чьи права было некому защищать? Фина сжигал стыд за то, что его сограждане так обращались с детьми в двадцатом веке.
Узнать, как на самом деле звали Дональда Джона и Дональда Питера Джиллисов, было трудно. И главная трудность — никто не знал, откуда они родом. Они сошли с парома в Лохбосдейле безымянными пассажирами, с фамилиями новых хозяев на груди. Здесь их прошлое заканчивалось. А сейчас Питер был мертв, а его брат Джон впал в маразм. Кто мог хоть что-то вспомнить о них? Кто взялся бы удостоверить их личности? Эти мальчики потеряны навсегда. С высокой вероятностью ни он, ни полиция никогда не узнают, кто убил Питера и почему.
Впереди в сумерках зажглись огни Несса, как отражение звезд, высыпавших на ясном небе. Ветер, который грозил сдуть его машину с дороги на пути из Уиста, утих. Воцарилась неестественная тишина. В зеркало заднего вида еще можно было разглядеть тучи, висевшие на обычном месте — над пиками Харриса. На западе океан, как стекло, отражал последний свет дня и надвигающуюся ночь.
Возле бунгало Маршели стояли три машины: «Мини» Фионлаха, старая «Астра» Маршели и внедорожник Дональда Мюррэя. Когда Фин постучался и вошел, Дональд и Маршели сидели за кухонным столом. Бывший полицейский почувствовал внезапный и неприятный укол ревности. Ведь именно Дональд лишил Маршели невинности много лет назад. Но это было в другой жизни, когда все они были другими людьми.
— Фин, — кивнул ему Дональд. Маршели быстро начала говорить, как будто хотела дать Фину понять, что причин для ревности нет:
— Дональд пришел с предложением по поводу Фионлаха и Донны.
Фин повернулся к Дональду:
— Фионлах приходил к тебе?
— Да, он заходил утром.
— И что?
Священник улыбнулся со значением:
— Он сын своего отца.
Фин не смог сдержать ответную улыбку. Маршели объяснила:
— Они оба переехали сюда с ребенком. Они наверху, — она бросила неуверенный взгляд на отца Донны. — Дональд предложил, чтобы мы поделили расходы на малышку и вместе заботились о ней, пока Фионлах и Донна закончат учебу. Даже если один из них или оба уедут учиться в университет. Мы знаем, как важно использовать все возможности, которые дает молодость. Иначе потом всю жизнь будешь жалеть.
В ее голосе слышалась горечь. Фину показалось, что и упрек в нем тоже был.
— Хороший план.
Маршели уставилась в стол:
— Я просто не знаю, хватит ли у меня денег оплатить университет Фионлаха. И расходы на ребенка. Мы ведь живем на страховку Артэра. Я надеялась, ее хватит на то время, что я буду учиться в университете. Если смогу поступить. Видимо, мне придется отложить учебу и пойти работать.
— Это будет очень грустно, — сказал Фин.
Женщина пожала плечами:
— Других вариантов нет.
— А может, есть?
Она внимательно посмотрела на него:
— Какие, например?
Фин улыбнулся:
— Мы с тобой можем совместно оплачивать твою долю. В конце концов, я же дедушка Эйлид. Мы не смогли сделать так, чтобы дети не повторяли наших ошибок. Зато мы можем помочь им ликвидировать последствия.
Дональд переводил взгляд с Фина на Маршели, пытаясь понять, о чем они умолчали. Потом встал:
— Вам двоим надо это обсудить.
Он явно сомневался перед тем, как протянуть Фину руку. Наконец они обменялись рукопожатием, и Дональд молча вышел. После его ухода кухня показалась слишком маленькой и тихой, какой-то нереальной под лампой дневного света. Из глубины дома слышалась музыка, игравшая в комнате Фионлаха.
Наконец Маршели спросила:
— А откуда у тебя деньги?
Фин пожал плечами:
— Ну, у меня есть сбережения. И потом, я не вечно буду безработным.
На кухне снова повисла тишина, наполненная сожалениями и мыслями о прошлых ошибках.
— Как твои экзамены? — спросил Фин.
— Не спрашивай.
Он кивнул.
— Ну да, у тебя были немного другие заботы.
— Точно.
Бывший полицейский глубоко вздохнул.
— Маршели, у меня есть для тебя новости. Это касается твоего отца, — синие глаза, полные любопытства, уставились на него. — Давай прогуляемся, подышим свежим воздухом. Погода сегодня отличная, и на пляже нет ни души.
Ночь была полна шепота волн. Казалось, море облегченно вздыхает, избавленное от необходимости злиться. Почти полная луна поднялась в черное небо. В ее свете отлично видны вода и песок, а тени скрывают выражения лиц. Теплый воздух наполнен ожиданием близкого лета. Маленькие волны, разбиваясь о берег, как будто читают стихи на неизвестном языке.
Фин и Маршели идут, оставляя следы на нетронутом песке. Они так близко, что чувствуют тепло друг друга.
— Было время, — сказал Фин, — когда мы вот так же бродили по пляжу и я держал тебя за руку.
Маршели удивленно повернулась к нему:
— Ты что, мысли читаешь?
Как естественно было бы взять ее за руку. И как бы им стало неловко! Фин рассмеялся:
— А помнишь, как вы с девушками загорали здесь, а я сбросил на вас со скалы мешок с крабами?
— Я дала тебе пощечину, и у меня потом рука болела!
Фин ухмыльнулся.
— Я тоже это помню. А еще я помню, что ты была без лифчика.
— Ах ты извращенец!
Он улыбнулся, уже мягче.
