Женщины на острове были вечными труженицами — коровницы в пятнадцати поколениях, грузные, дебелые (сливки и тяжелая физическая работа), — они вечно что-то стирали, пропалывали, копали, обратив к неяркому северному небу свои необъятные зады.
Выглядывая утром из окна, Самовольцев первым делом наблюдал такой национально-полосатый суверенный зад своей хозяйки, копавшейся возле коровника. И этот необъятных размеров зад стал для него символом его трехмесячного ожидания, наполненного страхом и невероятной, просто тошнотворной скукой.
Фортуна может повернуться к человеку лицом, а может и задницей, размышлял Самовольцев. Последнее время ему все чаще приходило на ум, что богиня удачи повернулась к нему отнюдь не своим сияющим ликом. И так уж получилось, что эта задница, застившая Максиму нынче перспективу, оказалась полосатой.
А как все хорошо начиналось! Фарцовщик со стажем класса так с пятого, — сколько таких пионеров, выклянчивавших у фирмачей «чуинг гам, чуинг гам», околачивалось в свое время возле «Националя», — Максим быстро и легко вписался в рыночные отношения. Это было время легких кредитов, льющихся рекой дармовых государственных денег… Какие-то чумовые директора заводов, начальники министерских главков, вовсю еще дотируемых государством, почуявшие запах зеленых, доверчиво, как телята, выдавали любые суммы, стоило лишь произнести магические слова: совместное японо-советское… британосоветское и т. п. предприятие. В итоге эти японо-отношения почти всем вышли боком. Но только не Максиму.
Он оказался крайне оборотист и удачлив. По всей видимости, название его фирмы «Ассоциация XXII века» активно действовало на мозговую подкорку его незадачливых партнеров, внушая на подсознательном уровне, что именно столько времени эта ассоциация и собирается существовать, никак не меньше. Это вообще было время наивно-архаического совкового доверия к словам, причем любым: печатным, непечатным, устным — читали и верили, слушали и верили.
Набрав побольше, Максим вроде бы правильно рассчитал время, когда следует сматываться… Но немножко припоздал, промахнулся… Жадность подвела. Между тем обучение бизнесу шло в России ускоренными темпами, и вчерашние доверчивые телята обложили его плотным кольцом.
Тот день ему не забыть никогда… Будет помнить, пока жив… Он возвращался из Лондона рейсом компании «Бритиш эруэйз», разумеется, в отличном настроении, как и полагается клиенту этой компании… Какое еще у них может быть настроение?!
Москва встретила его низкими облаками, дождливой мрачной погодой… Надежда поскорей увидеть Риту немного освещала этот довольно сумрачный день… Прямо из Шереметьева велел шоферу ехать в офис…
Конечно, его должно было бы насторожить, что в дверях офиса не было охранника. Но, занятый мыслями о предстоящем развлечении, он не обратил на это внимания. Поднялся наверх… Нанятая вместо Риты секретарша сидела на своем обычном месте и молча, испуганно смотрела на него.
— В чем дело? — Такая реакция показалась ему забавной. — Неужели мои сотрудники мне совсем не рады?
Женщина странно молчала.
— Ты что, дала обет молчания? Вступила в орден братьев-молчальников? То есть, прошу прощения, сестер-молчальниц?
И тут его впервые кольнула тревога.
Не дожидаясь ответа, он распахнул дверь своего кабинета…
За его столом, развалившись и положив ноги на стол, сидел бритый накачанный парень. Рядом в креслах расположились еще четверо…
— Добро пожаловать, Максим Николаевич, — ерническим голосом поприветствовали они Самовольцева.
— В чем дело, ребята? Вы чьи? — осведомился он, стараясь сохранить самообладание.
«Ребята», нагло ухмыляясь, хранили молчание.
Кое-кто из этих качков показался ему знакомым… Правда, такого рода люди обладают поистине унифицированной, как панели для девятиэтажных домов, незапоминающейся внешностью… Все одинаковы и, как матрешки, на одно лицо. Поэтому быть уверенным до конца он не мог… «Неужто Квасновские? — подивился он. — Выбивальщики долгов… Неужто и до меня дело дошло… Как они нагло, ничего не боясь, посмели явиться сюда… Вышли на промысел…»
— Так чем обязан?
В этот момент сзади на него обрушился удар. Профессиональный, молниеносный, отключающий… И он упал без сознания.
— Поговорим в другом месте! — прокомментировал происшествие один из качков. Тот, что сидел за столом и явно был главным в этой операции. — Там, в другом месте, мы ответим на все интересующие тебя вопросы, приятель… А уж ты, не сомневайся, ответишь на наши.
Парень набрал телефонный номер.
— Федор Егорыч, готово! — отрапортовал он.
— Ну приезжайте, миленькие, жду не дождусь… — ответил ему добродушный старческий голос.
Самовольцев очнулся в полнейшей темноте. Глаза были заклеены скотчем… Рот тоже. Запястья в наручниках. Разбитый затылок саднило…
Он чувствовал, что лежит на кафельном полу… Очевидно, это была ванная комната. Слышался звук капающей воды. Понятно было, что его «отключили», перевезли из офиса в какую-то квартиру. Очевидно, в багажнике машины… Он — заложник.
«Кто прислал ребят? — превозмогая боль, думал он. — Случайный рэкет каких-то дилетантов, заприметивших богатый офис и решивших разжиться? На дилетантов они не похожи… Все четко организовано… Он вроде бы не получал никаких угроз. О его приезде в Москву никто не знал, кроме Риты… В фирме дела шли нормально. Во всяком случае, так его убеждала в последнем разговоре по телефону жена… Конечно, он задолжал…»
За дверью ванной комнаты послышались мужские голоса.
— Ну давайте… давайте его, голубчика, сюда! — различил Самовольцев среди них удивительно добродушный, явно старческий…
— Да скоренько, мальчики, скоренько. Времени у меня, ребятки, нет… Совсем нет. Тороплюсь…
Дверь ванной резко открыли. Самовольцева выволокли, потащили по коридору. Острая боль — и с глаз содрали полоску скотча.
Какое-то время он не мог открыть глаза от боли и яркого света… Наконец с трудом разлепил саднящие веки… На кожаном диване в хорошо меблированной комнате перед ним сидел милый, добродушного вида толстячок. Он вспомнил, что уже однажды видел его… как-то под Новый год в ресторане…
За одним из ближних к эстраде столиков он заметил тогда одного из своих знакомых, который просто ужом вился вокруг этого «пончика»… что-то то и дело шептал ему на ухо, мило улыбался, хватал за локоть.
— Какой забавный! — заметил Максим, когда этот приятель подошел наконец и к его столу. И Самовольцев указал глазами на толстячка. — Правда, похож на Винни-Пуха? Точнее, на Леонова — Винни-Пуха…
Приятель хмыкнул:
— Голубок ты наш наивный, у этого Винни-Пуха три судимости.
— Вот как… И что же, ты с ним в хороших отношениях?..
— Таким людям в анкеты не заглядывают, — нравоучительно пояснил ему приятель.
