Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
– Напарник – это… напарник, – неуклюже заканчиваю фразу я. – Человек, с которым вы понимаете друг друга с полуслова. Иногда такая связь возникает между давно знакомыми людьми, иногда складывается во время обучения.
– А если не возникнет? – кажется, эта перспектива всерьез его напугала.
– Такой человек остается работать в группе. Это не означает, что он непригоден для серьезных заданий, просто его дар отличается. Группы в основном занимаются зачисткой крупных объектов, где может понадобиться военная сила, но отправлять рядовых бойцов слишком опасно.
Мы работаем несколько тоньше – как скальпель, вырезающий зараженную плоть. И для нашей работы не всегда нужно оружие. Правда, иногда в группы собирают всех – и такое бывает. А ведь было время, когда мы тоже рисковали получить пулю в ответ…
…Местный наркоз отсекает боль, но отнюдь не ощущение, что кто-то копается в твоем плече, как в собственном кармане. Доктор Ферманн сквозь зубы материт нехватку медикаментов, непонятные катаклизмы и обстоятельства, заставляющие девчонок хвататься за оружие. Вниз летят какие-то лоскуты и окровавленные клочки ваты.
– Ничего, могло быть и хуже. Прошла бы навылет – две дырки пришлось бы штопать. А выходное отверстие всегда больше входного.
– Вы правы, это радует.
Я делаю попытку рассмотреть рану, но раскладной стул подо мной вдруг взбрыкивает не хуже необъезженного жеребца, а земля уходит куда-то вбок.
– Тихо, тихо, – кто-то подхватывает меня, не давая упасть, – уже зашиваем. Почти все.
Над ухом щелкают ножницы, обрезая нить, шуршит бумажная упаковка бинта.
Я встаю, стараясь не шататься. Не хватало еще упасть. Тоже мне, медик. Мир вокруг опять покачнулся, но руки, подхватившие меня теперь, я узнаю из тысячи.
– Ты как?
– Холодно, – отвечаю я и соображаю, что моя водолазка залита кровью и изрезана.
– Держи, – Дэй набрасывает мне на плечи свою куртку.
Следующее, что я запоминаю, – темная внутренность палатки. Остатками водолазки, смоченными в теплой воде, Дэй стирает с моей кожи подсохшую кровь. Не так уж ее и много. Потом на меня со всей осторожностью натягивают безразмерный теплый свитер.
– Это чей? – мимоходом успеваю удивиться я.
– Того парня, которого ты тогда из города вытащила. Сам принес, когда узнал, что ты в переделку попала.
Дэй
– А долго вы учились стрелять или драться? – это вопрос кого-то из младших.
– Не очень – обучение в практику переросло очень быстро, – я позволяю себе улыбку, – я кое-что умел к тому моменту.
Рассказать, что ли, про опыт уличных драк? Или получится, что я хвастаюсь?
– А почему у вас такие длинные волосы? Это обычай?
– Нет, просто нам так нравится. Но вообще, если видите человека в военной форме, но без знаков различия, с какими-то фенечками, амулетами, неуставной прической, то это точно чистильщик.
В зале смех. Конечно, не все из нас отличаются нестандартным внешним видом, есть и те, кто предпочитает не светиться. Стэн, например, – такого параноика еще поискать. Впрочем, в девяноста девяти случаях из ста его предосторожности оказываются оправданными, а подчиненные отправляются кто в медпункт, кто на тренировку – работать над ошибками.
– А можно автоматы посмотреть? – не утерпел кто-то. Конечно, принесли игрушку, а в руки не даем.
Я бы на месте этого пацана так долго сдерживаться не смог. Приятно, когда молодое поколение бьет твои рекорды.
– Можно.
Без Рин я бы с ними не справился, однозначно. Хотя бы из-за сломанной руки. Впрочем, в одиночку демонстрировать сборку-разборку такой толпе народу тоже тяжело, даже когда у тебя с руками порядок. А уж уследить за тем, чтобы никто не уронил железку себе на ноги и не прищемил пальцы… А, да, нужно будет потом оба автомата еще раз проверить. Вдруг правда что-то из мелких деталек решат прикарманить, а то и просто – случайно затеряют. Автоматы, конечно, учебные, но Стэн и за учебные голову открутит, невзирая на давнюю дружбу.
В общем, вывалиться из школы мы смогли только через час, когда все желающие уже натискались с вороненым железом всласть. Еще минут пятнадцать пришлось вежливо отказываться от чаепития в директорском кабинете.
Асфальтированный двор встретил нас идеальной чистотой – опавшие листья были аккуратно сметены в кучи на газонах – и тишиной. После встречи школьников вновь загнали на уроки. Правда, боюсь, им теперь учеба в головы не полезет. Мне бы точно не полезла в их возрасте.
– О чем задумался? – Рин пристроила на плечо сумку, а я пожалел, что ничем не могу ей помочь. Скорее бы кости окончательно срослись.
– О детстве, – я поднял здоровую руку и кончиками пальцев ухватил одинокий кленовый лист, отделившийся от ветки, – и о детях. Ты спросила, как зовут парня, который про кошку рассказал?
– Да, – Рин демонстративно вытащила из кармана старенький блокнот, – и даже записала.
– Надо будет Стэну передать, пусть возьмет на заметку.
Рин
Получать письма – давно забытое удовольствие. Обычно почту, предназначенную чистильщикам, забирают еще на Базе, но сейчас, пока мы в отпуске, кто-то не поленился донести письмо до нашего почтового ящика. Сначала я с удивлением воззрилась на обратный адрес, размышляя, кто мог писать мне из Столицы, но потом разглядела фамилию профессора Гаэнара, которому несколько недель назад отсылала собранные материалы. Конверт оказался неожиданно толстым – трактат там, что ли? Я поднялась обратно в квартиру, аккуратно вскрыла письмо и развернула сложенные вчетверо желтоватые листки.
«Здравствуйте, Рин! – писал профессор. – Я колебался между обращениями «дорогая» и «уважаемая», но первое показалось мне слишком фамильярным, а второе – слишком официальным. Прежде всего я хотел бы поблагодарить вас за собранные данные. Далеко не все мои студенты были столь аккуратны и внимательны – а ведь им не приходилось совмещать исследования со сложной и опасной работой.
На этом можно было бы откланяться и не надоедать вам больше, но мне очень хочется поделиться с вами одной теорией. В молодости я слишком уж упирал на естественные науки, считая литературу и искусство уделом богемы, и теперь горько в этом раскаиваюсь, потому как фольклор представляет собой интереснейшую тему для исследований. Возможно, меня к этому подтолкнула череда катаклизмов, которую сейчас принято считать началом эпохи Ржавчины. Ведь когда еще вспоминать легенды, если не во времена, когда классическая наука оказывается бессильна?
Простите старику столь долгое вступление, но мне кажется, что только вы с вашей специфической профессией и научным складом ума способны меня понять…»
Я нахмурилась. Для профессора с его отточенностью формулировок и привычкой сразу переходить к делу предисловие и правда было длинновато.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
