Вторая, более напряженная игра закончилась победой его дяди и кузины. Третья, решающая игра оказалась самой упорной. Козыри были трефы; у Гаррика их оказалось мало. Он сбросил свою длинную масть – снова бубны – и безуспешно. Лавиния, сбитая с толку его приемами, не знала, что ей делать. Она не смогла правильно разыграть свои карты – и проиграла.
После она попросила у него прощения, кротко взяв на себя ответственность за поражение.
– Это не первое мое поражение сегодня, – ответил он беззаботно.
– Мне так жаль, что Ставка не победила.
Гаррик пожал плечами.
– Часто отличные лошади не отличаются выносливостью. Она не смогла сдержать Делию. Молодой Кон старался от души, но не смог заставить ее показать все, на что она способна. Завтра у него получится лучше, когда он выступит на Кубок Хайда.
Ее рука исчезла в кармане муслинового платья и вынула несколько банкнот.
– Я хочу дать тебе двадцать фунтов.
– На что?
– Я хочу поставить на твою лошадь, – заявила она серьезно.
Возможно, это все ее наличные, подумал он, вспомнив о ее неспособности распоряжаться своими деньгами. Этот до смешного щедрый жест воскресил его веру в то, что она была и всегда для него будет единственной женщиной в мире.
– Ты можешь их потерять, – попытался он охладить ее пыл.
– Если ты не поставишь их за меня, я сделаю это сама, – пообещала она непреклонным тоном.
– Ну хорошо, – наконец согласился он.
Подгоняя своего жеребца на пути в Молтон, Гаррик лелеял свое разочарование, думая о темноволосой красавице, которая перевернула всю его жизнь. Неискренняя, алчная, непостоянная – он любил ее и всегда будет любить. С самого начала их знакомства она призналась ему, что мечтает заполучить богатого супруга. Ее мотивы были ему непонятны, а сейчас он и вовсе не знал, что думать. Ее отец вышел из тюрьмы, долги были оплачены, и она могла выйти замуж, за кого пожелает. Она приняла предложение Ньюболда, и не потому, что безумно была в него влюблена. Тогда почему она это сделала?
Бессонной ночью он придумывал и отвергал всевозможные варианты, как спасти ее от этой прискорбной участи.
Похитить ее, увезти за границу и жениться на ней в Гретна-Грин – это уж точно расстроит ее помолвку. Если бы он был тем мерзавцем, каким его считали, он бы сообщил Ньюболду, что будущая маркиза не так чиста, как он ожидает. Разрушить репутацию дамы – грубо и жестоко. Этот вопрос даже не стоит рассматривать. Просить помощи у кузины – тоже не годится, она вряд ли поможет ему расстроить блестящее сватовство.
Утром он приехал в Ньюмаркет со своей свитой – лошадьми, жокеями, конюхами и тренером. Он отправился прямиком в «Белый олень», где встретил Моллюска Парфитта. Разговоры в кофейне, которые он случайно подслушал, дали ему понять, что самому молодому жокею доверять не стоит. Он притворился равнодушным, но в душе его кипела ярость.
Скачки начались вскоре после полудня. Они с Эдвардом смотрели ранние заезды, пытаясь подыскать хороших животных для конюшни Армитиджей, затем пошли в собственный загон. Посетителей было мало – дурной знак.
Кривоногий конюх водил Десятку по загону. Сухопарый и нескладный, вороной конь как-то нелепо переставлял ноги.
Наблюдатель у ограды обратился к своему спутнику:
– Говорят, что, когда он бежит, он устойчивее всех.
– Но быстрый ли он? Я следую правилу «Если шаг хороший, то и галоп хороший». Я и о жокее невысокого мнения. Пойдем посмотрим на Не-говори-жене.
Ник Каттермол, услышав эти слова, поднял морщинистое лицо.
– Наверное, вы уже слышали, что говорят о нашем Коне – что он специально провалил вчерашний заезд.
– Мы слышали, – огорченно произнес Эдвард. – Как и каждый человек в Ньюмаркете.
– Ваша светлость, кое-что хорошее из этого все-таки вышло. Старина Госи, который всегда так ревновал парнишку, вдруг начал заступаться за него. Теперь он забрасывает его советами о том, как вести гонку.
Гаррик пошел к жокеям. Кон сидел на перевернутом ящике, обнимая свое седло из свиной кожи, и внимательно слушал кривоногого ветерана.
– Будь спокоен сам, – наставлял его Госи, – и твоя лошадь тоже будет спокойна. Следуй течению гонки. А когда придет время выходить вперед, делай это постепенно. Держи его под контролем, не позволяй ему бежать слишком свободно, иначе он потеряет скорость. Тебе нужно сделать поздний рывок. Поэтому когда дойдешь до уклона, скачи как можно быстрее. И никогда не оглядывайся на других – так ты выведешь лошадь из равновесия. Если уж ты хочешь посмотреть, то поверни только голову, но не все тело.
– Довольно, Госи, – прервал его Гаррик. – Кон знает повадки этого большого шаркуна лучше любого из нас. Мы должны верить, что они завтра проведут свой лучший заезд.
Паренек с ангельским личиком, одетый в белый и зеленый шелка, встал.
– Мы сделаем это, милорд. Можете рассчитывать на нас.
Прозвонил колокол.
– Пора в седло. – Ник позвал Кона.
– Вчера в пивной парни смеялись над ним, – шепнул Гаррику старый жокей. – Он воспринял это серьезнее, чем следовало бы. Слишком нервный и чувствительный к упрекам – ему нужна закалка. Но этот парень – то, что нужно, милорд, не сомневайтесь.
– Не сомневаюсь. Пойдем, Эдвард, отыщем букмекера и сделаем ставки.
Увидев ставки на Десятку, он на мгновение замер.
– Семь к одному, – повторил букмекер, даже не глядя на доску.
Игрокам не понравилась ни стать лошади, ни недавнее поражение ее жокея. Но Гаррик поставил двадцать фунтов Лавинии на свою лошадь, затем еще тысячу из своих денег. Эдвард покачал головой и не стал вообще делать ставки.
Посмотреть заезд на Кубок Хайда собрались первые лорды-конезаводчики – Дерби, Гросвернор, Бедфорд. Сэр Чарлз Банбери, верхом на красивом коне, разговаривал с Эдвардом и сэром Бардольфом. Фрэнсис и Лавиния сидели в ландо, изучая толпу в театральные бинокли. Они не были единственными дамами среди публики, но зато были самыми красивыми. Пристрастия кузины Гаррика были очевидны: ее зеленый костюм был украшен белыми лентами. На Лавинии было красное платье, которое он так хорошо знал – пожалуй, даже слишком хорошо.
Его место – у финишного столба, с другими отчаянными игроками и взволнованными владельцами.
Ник Каттермол уже был там. Прикусив губу, он пробормотал:
– Ничего не остается, только ждать. Теперь все в руках Кона и в его голове. И в копытах Десятки.
– Бубны всегда были моей счастливой мастью, – заявил Гаррик.
А бриллианты, подумал он, счастья пока не принесли. Серьги Лавиния надела только однажды, в день маскарада. Но он тогда оскорбил ее, и в гневе она бросила их в него.
Проигрыш, пытался убедить себя Гаррик, не будет для него катастрофой. Он сможет легко вернуть двадцать фунтов Лавинии. Десятка только начинает свою карьеру, и Кон Финбар – тоже. У них будут и другие возможности себя показать.
