— Вы отвечаете на мой вопрос вопросом? Так не пойдет, Аласдер! Я устала от этих игр. Меня похитили, я перепугалась до смерти, боялась за свою жизнь и за свою честь — не знаю, за что больше. Правда, как оказалось, похитители обошлись со мной хорошо, но могла ли я знать, что так оно и будет? Мне кажется, поначалу они сами не были уверены, что собираются со мной сделать. В первый же день я сбежала, но они догнали меня. Мне кажется, я вела себя храбро, во всяком случае, ни разу не впала в истерику… За эти дни я стала храбрее, Аласдер.
Она подняла голову и посмотрела ему прямо в лицо.
— Вы только что сказали, что все время лгали мне, что на самом деле я была нужна вам, чтобы добраться до Скалби. Вы сказали, что сожалеете об этом. Я напрямую спросила, что же вы думаете на самом деле, и вы снова начинаете играть в словесные игры?!
— Уж лучше словесные игры, — пробормотал он, — чем игры иного рода…
Кейт отстранилась, непонимающе глядя на него.
— Вам пришлось много пережить, Кейт, — проговорил Аласдер. — Я, со своей стороны, не хочу вас вовлекать в большее. Помните наш поцелуй? Не думайте, что я о нем забыл, Кейт, не думайте, что я не хотел большего. Вас тогда охватил безотчетный порыв… он охватил и меня, но, слава Богу, я все-таки сумел вовремя остановиться, иначе это завело бы нас сами понимаете куда… Сейчас, когда вы в моих руках, Кейт, я боюсь, что это может завести нас туда же…
Он отпустил руки, и девушка отошла от него на шаг. Аласдер чувствовал такую боль, словно он потерял ее, а вместе с ней часть себя.
— Чего же вы хотите, Аласдер? — настойчиво повторила она свой вопрос. — Нужна ли я вам? Скалби, полагаю, уже известно о нашей… дружбе. Означает ли это, что теперь ей конец? Вы можете хотя бы один раз сказать мне правду? Не хочу задерживать владельцев гостиницы, они слишком долго пробыли наверху, пора бы им наконец и спуститься. Но еще минуту по крайней мере они могут потерпеть — для них не составит разницы, а для нас это важно. Когда они будут здесь, нам снова придется соблюдать светские условности, но сейчас, когда мы наедине, можем не кривить душой. И… — Кейт опустила глаза, но затем снова подняла их, — вы сказали, что сейчас уже не хотите мести Скалби. Так чего же вы хотите, Аласдер? Я знаю, что искренность нынче не в моде, но я устала от всеобщей лжи. Вы лучше, честнее их всех, хоть вы мне не лгите…
Аласдер молчал, как показалось Кейт, целую вечность. Лишь когда она решила, что он и не ответит, либо в крайнем случае отделается какой-нибудь шуткой, он наконец заговорил.
— Кейт, — Сент-Эрт пристально смотрел на девушку, но в его темных глазах она не могла что-либо прочитать, — моя мать умерла, когда мне было тринадцать, и отец едва не сошел с ума от горя. Я всегда считал его хорошим человеком, но, как мне теперь кажется, всем хорошим отец обязан был ее влиянию. После смерти матери он растерял всех своих друзей, потому что это были скорее ее друзья, чем его. Имение наше было большим, управляющий — честным малым, и поначалу оно приносило доход. У моего отца почти не было своих интересов — он жил интересами жены, она была для него всем.
Теперь Кейт наконец заметила тоску в глазах Аласдера но, кроме грусти, было в них и что-то еще, чего она все равно не понимала.
— Я был их единственным ребенком, — продолжал он. — Я тогда учился в школе, редко виделся с отцом, так что он, можно сказать, вообще был лишен какой-либо компании…
— Надеюсь, вы не казните себя за это? — Кейт увидела во взгляде Аласдера, помимо грусти, чувство вины.
Он передернул плечами:
— Я был их первым и последним ребенком… Словно я раскрыл эту дверь и тут же закрыл ее за собой…
— Что за ерунда! — не выдержала Кейт.
— Разумеется, ерунда, но бывает же так, что человек порой казнится из-за всякой им же выдуманной мелочи… Отец тоже подсознательно винил себя в смерти матери — так мне, во всяком случае, казалось, конечно, я не мог знать всего, что у него на уме. Хотя никакой его вины вроде бы в этом не было… Как бы то ни было, он отправился в Лондон — очевидно, надеясь исцелиться там от своей депрессии. По мне, лучше бы он поехал, как обычно делают в таких случаях, куда-нибудь на воды — в Швейцарию, например. В Лондоне он познакомился со Скалби, и вскоре они обчистили его до нитки и довели до самоубийства — просто так, ради спортивного интереса…
Аласдер был мрачнее тучи. Голос его стал монотонным:
— Они подружились с ним, втерлись в доверие… Отцу хотелось чем-то развеять свою тоску, а Скалби как раз были знамениты своими бездумными развлечениями… Он ходил на все их вечеринки, участвовал во всех финансовых авантюрах, считал их чуть ли не благодетелями… Вскоре, однако, начал приходить в себя и понимать, что делает. Он начал стыдиться, что бездумно прожигает жизнь. Я это знаю, он сам мне это говорил. Как правило, каникулы я проводил у кого-нибудь из друзей — Рождество, как правило, у Ли. Но когда мне было шестнадцать, я написал отцу, что скучаю и хотел бы повидаться… Он ответил: ради Бога, мол, приезжай. Я приехал и был удивлен: Скалби гостили в его доме вместе с огромным количеством народа — тогда, собственно, я их впервые и увидел. Мне эта компания понравилась — веселые, бесшабашные… Но, увидев это, отец лишь еще более укрепился в своем решении порвать со Скалби.
Да, я казню себя и за это, — продолжал Аласдер, заметив скептический огонек в глазах Кейт, — хотя опять же понимаю, что это глупо. Но если бы я тогда не приехал, отец, возможно, не захотел бы избавиться от Скалби, и, может быть, все было бы по-другому…
Сент-Эрт подошел к окну и стал смотреть в него, хотя из-за темноты не мог ничего увидеть, кроме разве что горьких воспоминаний о прошлом.
— Но Скалби, — продолжал он свою историю, — не из тех, кому понравилось бы, когда с ними хотят порвать. Они напомнили отцу о его долгах им — как оказалось, они были ( огромны. Чтобы их выплатить, отцу пришлось бы расстаться едва ли не со всем своим состоянием, и Скалби пригрозили, что, если он не заплатит, они и вовсе пустят его по миру. Он просил хотя бы об отсрочке, но они и слушать не хотели. Отцу пришлось бы расстаться не только с деньгами, но и со своим добрым именем. Такого позора он перенести не мог. В результате однажды вечером пустил себе пулю в лоб.
Кейт невольно вскрикнула.
— Как утверждали свидетели, отец покончил с собой после разговора со Скалби. Наутро они покинули его дом и, как потом оказалось, страну. В записке, которую он оставил, было всего лишь несколько слов: «Прощай — и прости меня, если сможешь».
Кейт хотелось подойти к Аласдеру, обнять его, но она не смела. Он словно забыл о ее присутствии и рассказывал все это самому себе. Она понимала, что сейчас он должен высказаться, не стоит ему мешать.
— Меня в тот вечер дома не было, — продолжал Сент-Эрт. — Вернувшись, я обнаружил себя круглым сиротой, которому отец оставил лишь долги. Имение, правда, осталось мне, но, чтобы оно приносило доход, мне опять же нужны были деньги — начальный капитал. Пришлось, воспользовавшись советом друзей, бросить школу и отплыть за море.
