Аннели так устала, что не заметила устремленный на нее острый взгляд Бэрримора.
— Что вы имеете в виду? Что за план? Поглощенная своими мыслями, она не услышала вопроса, и Бэрримору пришлось его повторить.
— Я не знаю деталей, сэр, Эмори тоже не знает, но он думает, что ответ может быть в бумагах, которые находятся на его корабле. Корсиканец Киприани требовал, чтобы Эмори возвратил письмо, которое тот украл. Возможно, в этом письме есть данные о готовящемся плане. Киприани готов был на все, только бы не выпустить Эмори из Торбея живым. Он и меня хотел убить, но Эмори, схватившись с ним, отстрелил ему пальцы. Видимо, Киприани боялся, что Эмори сорвет их планы по спасению Бонапарта. А зачем было лорду Уэстфорду клясться, что он не получал и не посылал никаких депеш, если бы это действительно было так» Не исключено, что в военном ведомстве есть предатель, который, опасаясь быть разоблаченным, стремится уничтожить Эмори Олторпа, а также и правительство. Кто имеет доступ к депешам? Кто знает шифры?
Бэрримор не разделял ее энтузиазма найти ответ на этот вопрос. Он, однако, все еще смотрел на нее в неком удалении.
— Вы сказали, он отстрелил пальцы наемнику? Она, всхлипнув, кивнула.
— Только на одной руке. На другой отстрелила я.
— Вы отстрелили!.. Нет, нет. Не хочу слышать об этом!
— Его настоящее имя Киприани. Франческо Киприани. Но у него было еще одно — Ле Куто, что значит «нож». Кажется, так Эмори говорил.
— Да, я слышал о нем.
— Слышали?
— Его имя значится в списке советников Бонапарта.
— Конечно, ведь он один из тех, кто замышляет его побег.
Бэрримор скользил взглядом по экипажам, переходя от одного к другому.
— И вы говорите, что доказательства невиновности Олторпа на борту его корабля? Она кивнула.
— «Интрепид». Он стоит под арестом в Грэйвсенде.
— Тогда ваш мистер Олторп скорее всего прибудет именно туда, если ему удастся убежать от погони, — задумчиво произнес Бэрримор. — На его месте я поступил бы именно так, стараясь попасть на корабль прежде, чем Уэстфорд пошлет туда своих драконов.
Он резко выдохнул, взял Аннели за руку и повел по широкому двору. Они подошли к первому ряду карет. Не говоря ни слова. Бэрримор открыл дверцу одной из них.
— Залезайте. Аннели замешкалась.
— Куда вы собираетесь со мной ехать?
— Я хочу увезти вас, мисс Фэрчайлд, если, конечно, вы не предпочитаете остаться здесь и в скором времени попасть за решетку.
— Значит, вы мне верите? Верите в невиновность Эмори? — изумленно воскликнула Аннели.
— Я просто дурак, — тихо ответил он. — И я наверняка пожалею о своем поступке. А теперь, пожалуйста, залезайте в карету, пока не закрыли ворота. Эй, вы! — Он щелкнул пальцами и подозвал нескольких кучеров. — Леди плохо тебя чувствует. Ее нужно немедленно доставить домой, а свою карету я найти не могу. Я заплачу десять гиней за доставленные владельцу кареты неудобства, о чем сообщу ему лично.
Один из кучеров вышел, вперед.
— Я буду рад отвезти вас, куда пожелаете, милорд. Бэрримор протянул ему десятифунтовую банкноту, которая моментально исчезла во внутреннем кармане пальто кучера, и помог Аннели забраться в карету.
— Куда прикажете, милорд?
— В Грэйвсенд, — почти шепотом сказал Бэрримор. — И если довезете нас туда до полуночи, я заплачу еще десять гиней, а если дадите мне пистолет и патроны, — еще двадцать.
Мужчина подмигнул и дотронулся до края шляпы.
— Конечно, милорд. Вы прибудете туда до полуночи. У меня тут есть мушкет и пистолет. Чтобы защищаться от ночных воришек, конечно. Не говоря уже, — добавил он, подмигнув, — о сердитом муже, а то и двух.
Глава 22
Еще несколько гиней было потрачено во время путешествия в Грэйвсенд. Дважды приходилось менять лошадей. Для Аннели, остававшейся в маскарадном костюме, купили плащ с капюшоном. Она сидела, забившись в угол кареты, напуганная, замерзшая. Она не знала, каковы намерения Бэрримора, и не была уверена, что ей удалось убедить его в невиновности Эмори. Быть может, она предала человека, которого любила больше жизни, и все из-за своей глупости и наивности. Ведь Бэрримор затаил на нее обиду именно из-за Эмори.
— « Мне жаль, — сказала она, нарушив царившее в карсте молчание. С тех пор как они покинули Лондон, никто из них не проронил ни слова. — Я поступила необдуманно и… и знаю, что не заслуживаю вашего прощения. Ваша ненависть ко мне могла повлиять на ваше мнение о мистере Олторпе, но Богом клянусь — я не хотела ни обидеть вас, ни унизить.
— Мисс Фэрчайлд…
— Нет, пожалуйста, дайте мне закончить. Я не хотела сближения с вами, и простите, пожалуйста, если мои слова неуместны, но мои родители были убеждены, что вы собираетесь сделать мне предложение, и я делала все, чтобы не допустить ситуации, когда мне пришлось бы вам отказать… — Она сглотнула. — Но в тот день, когда вы увидели меня в объятиях мистера Олторпа… в тот день я сама была во всем виновата. Мистер Олторп тогда удивился не меньше вас.
— Мистер Олторп весьма импульсивен, — сказал Бэрримор.
— Он ни разу не поступил неуважительно по отношению ко мне или моей бабушке, — прошептала Аннели. — Ни разу не заставил меня сделать что-либо против моей воли. Даже когда он похитил меня на бульваре в Торки, я была счастлива, потому что не знала, увижу ли его еще когда-нибудь. Я и не мечтала, что он за мной вернется. Думала… — Она осеклась, и Бэрримор договорил за нее:
— Вы думали, что придется терпеть меня на протяжении всего пути в Лондон. А может быть, и после.
— Нет, нет, это не совсем так. Просто мне не хотелось ехать в Лондон, милорд.
В карете было темно, Бэрримор не зажигал лампы, а лунный свет лишь изредка пробивался сквозь тучи. Однако Аннели чувствовала, что маркиз смотрит на нее. Смотрит с укором. Именно этого тяжелого взгляда она больше всего боялась, когда ей предстояло ехать в Лондон с Бэрримором.
— Вы его любите?
Вопрос застал Аннели врасплох, и все же она не задумываясь ответила:
— Да, всем сердцем.
— Всем сердцем, — тихо повторил он. — Мне даже трудно такое себе представить, мисс Фэрчайлд. Не преувеличиваете ли вы? — Он долго молчал, прежде чем задать еще один вопрос:
— И это чувство взаимно? Он тоже признался вам в любви?
— Он… сказал, что я ему небезразлична.
— Небезразлична? Это звучит по меньшей мере странно, если учесть, что этот человек всю свою сознательную жизнь скитался и плавал по морям. Думаете, он согласится веста оседлый образ жизни и выращивать овец?
Аннели стиснула руки.
— Он не говорил о своих планах на будущее.
