Выхожу на крыльцо, но пса что-то не видать. Зову его. Но он не бежит навстречу.
Из сарая кто-то выходит.
Он приближается. Это тот бегун.
12. 17
Оксанен выглядит испуганным, хотя никаких причин для волнения.
Я направляюсь к нему как можно более спокойно.
– Добрый день. Это я, Матти Виртанен. Ты наверняка помнишь.
– Где Вики?
– А, пес. Сердитый был. Я уложил его ненадолго спать.
– Где он?… Пес Рейно…
– Он спит. Там, в сарае.
– Что ты с ним сделал?
– Ничего плохого. Пойдемте в дом.
– Что ты задумал?
– Я пришел заключить сделку. У меня с собой договор купли-продажи и сто тысяч марок наличными. Пойдем в дом.
– Так смотрины ведь позже…
– Я знаю, что я покупаю.
– Яне…
– Ты да. Идем в дом и займемся делом.
– Я не пойду никуда, я вызову полицию.
К сожалению, я вынужден взять Оксанена за руку, довести его до ступенек и сопроводить в дом. Мы идем на кухню. Я усаживаю его на стул.
– Я тебе ничего не сделал. Уходи отсюда.
– Ну, пожалуйста, не начинай сначала. Обычное дело – продажа дома. У меня тут договор готов.
Достаю из рюкзака бумаги и раскладываю на столе. Чтобы слегка поднять ему настроение и придать делу ход, вытаскиваю из бокового кармана пачку денег и водружаю рядом с бумагами.
– Здесь, Оксанен, сто тысяч марок. Это наличные. Остальные восемьсот тысяч получишь завтра, когда откроется банк.
– А цена-то миллион двести.
– Цена девятьсот тысяч. Скидка бывшего фронтовика бойцу домашнего фронта.
– Кому?…
– Бойцу домашнего фронта. Я боец домашнего фронта. Вам после войны выделили этот участок и чертежи типового дома. Я читал историю. Мне не дали шанса жить в маленьком доме на окраине города, хотя лучшую часть своей сознательной жизни я отдал дому и женщине. Прочитай, Оксанен, внимательно договор, тогда поймешь.
Оксанен берет договор со стола, щурит глаза. Я протягиваю ему очки с кухонного стола.
Напрасно я повысил голос. Главное, чтобы Оксанен прочитал документы внимательно, тогда все прояснится.
12.20
Работа в полиции редко позволяет знакомство с внутренним миром клиента. Трудность еще и в том, что у многих из них таковой вообще отсутствует. Поэтому чтение этого дневника оказалось весьма плодотворным. По большому счету это не дневник, а скорее, своеобразный конгломерат заметок и исследований. Когда мы завершим дело и оштрафуем этого мужчину, хотелось бы поговорить с ним по поводу некоторых замечаний.
Этот человек виновен практически во всем, что хоть как-то связано с нарушением домашнего покоя. Это идеальное стостраничное признание, но – и многое другое. О таких вещах не пишут в газетах, потому что индивидуумов, подобных этому, интервьюируют чаще всего в районных судах. Частично выводы его и утверждения довольно жестки, но с учетом ситуации абсолютно понятны.
Как женщина я во многих вопросах согласна с ним, как полицейский – ни в чем.
Этот бегун – упорный, твердо верящий в свою правоту человек. Он многого достиг бы, если б только направил свою волю на что-то разумное; с такой энергией и за это время он смог бы сам построить новый дом. Перелистываю блокнот на балконе. Сегодня у меня выходной. Каким-то странным образом я получаю удовольствие от текста, почему? Отчасти, наверное, потому, что мне просто не нравится этот район, как и сама идея собственного дома.
Да уж, потрудился чудак. С бухты-барахты не появится желание заполучить дом любой ценой. Особенно странными кажутся его наблюдения и замеры повсюду, где только можно. Он подсчитал, сколько электрогрили расходуют электричества, а газонокосилки – бензина. Он также прикинул в блокноте, сколько часов в течение лета тарахтят газонокосилки. Записал целую кассету этого треска и собирается предложить материал студиям звукозаписи. Он считает, что кассеты можно было бы продавать на выставках жилья.
