– Я не хотел вас обидеть. Может быть, это мой французский.
– Ной, у меня mauvaise humeur[19]. Уходите. – И она снова склонилась над своими бумагами. Ной постоял немного, глядя на ее затылок, не зная, что сказать. Волосы у нее подрагивали.
Она отвернулась, но продолжала краешком глаза за ним следить.
– Уходите, Ной. Не сочтите это за грубость, возможно, это мой французский.
На следующий день Агнесс сказалась больной и не пришла. То же было и через день.
– Ангина, – насмешливо доложила Таскани. – Да, – продолжала она, упиваясь намеком на сплетню, появившуюся в ее монашеской жизни. – Может, на это раз она и впрямь забеременела. Что, если она прямо в поездке родит, а? Что тогда будет?
Глаза у нее горели диким огнем. До отлета в Марсель оставалось два дня.
* * *
– Не понимаю. – Олена держала листок с текстом, испещренным аннотациями трех разных цветов. – Если они спрашивают, какой вариант ответа, говоря их словами, «менее всего подтвержден» авторской аргументацией, какой вариант я должна выбрать: самоочевидный или наименее очевидный?
Такой вопрос можно было ожидать от детей, чьи родители преподавали литературу в Колумбийском университете, – с куда меньшей степенью вероятности от албанских иммигрантов. Ной задумался, как это лучше объяснить. Но его голова была занята мыслями о Таскани и о том, что значило отсутствие Агнесс для их марсельского путешествия. Похоже было, что он обречен во время занятий с Таскани думать об Олене, а во время занятий с Оленой – о Таскани. Если б у него хотя бы было больше времени на адаптацию. А так он сломя голову мчался из Гарлема, чтобы успеть в Верхний Ист-Сайд, и рассудок его просто не успевал переключиться на другого человека.
– Ты сегодня невнимателен, – упрекнула его Олена, легонько постучав по руке.
– Да, извини, – отозвался Ной, наливая себе еще одну чашку кофе. – Дай мне подумать. Так, поглядим. Скажи, о чем этот отрывок?
– Об иерархических различиях между определенными средствами для…
– Перестань выпендриваться. Говорю тебе: задание на понимание текстов не требует блестящей эрудиции. Представь, что ты обычный прилежный читатель без излишних интеллектуальных замашек. Не анализируй, просто выдели суть. В двух словах: о чем этот текст?
– О садовых цветах и их видах.
– Хорошо. Теперь скажи: какой вариант ответа не имеет ничего общего с садовыми цветами, не важно, самоочевидно это или наименее очевидно.
– Ладно, ладно. Хорошо, мистер Умница-американец. Теперь я поняла. Вариант с геологией – мне кажется, это оно и есть.
– Хорошо.
Сегодня Олена выучила весь заданный словарь – от «наркотический» до «разоблачать». Испытывая к СЭТу искреннее отвращение, она тем не менее была заинтригована идеей поединка, словно весь СЭТ был, в сущности, огромным тридцатипятистраничным паззлом.
– Вообще вся текстовая часть отражает своеобразие американцев как нации, – заметила она, – большинство отрывков повествуют либо о коренном индейском населении, либо о гарлемском ренессансе. Попадаются и тексты научного содержания – чаще всего о женском образовании. Еще заметна занятная страсть к мемуарам китайских иммигрантов.
Ной кивнул.
– Похоже, что текстовая часть составлялась ребятами вроде тебя – умными белыми парнями, которых терзает чувство вины. Но математика! Что за тупицы ею занимались! Взять, например, такой вопрос: «Карлос доставляет пиццу. Если за час он доставляет девять пицц, сколько он успевает доставить в течение сорока минут?» Да, Карлос доставляет пиццу, но буквально несколькими строчками ниже Ингрид ездит верхом на уроки тенниса и обратно, и вдруг задумывается о том, какова средняя скорость ее лошади. Так кто все-таки катается на лошади, а кто доставляет пиццу? Я думаю, что это очень по-американски. Все очевидные детали тщательно выверены, все неочевидные убеждают, что в очевидных ничего не понятно.
Ной был целиком с ней согласен. Но было чересчур рано для глубокомысленного комментария. Он уставился на ложбинку меж грудей у Олены, виднеющуюся из старенькой маечки. Потом резко перевел взгляд на чашку с кофе.
– Может быть, я слишком неясно выражаюсь по-английски, – подколола его Олена.
– Нет-нет, ты прекрасно выражаешься. Просто я не выспался.
– СЭТ – дерьмо. Вот и все, что я хочу сказать.
– Ничего не поделаешь, – встрепенулся Ной, – тест очень важен. Если не считать СЭТа, то только обучение в престижной школе дает абитуриенту возможность попасть в хороший колледж. Гарвард не в состоянии оценить паренька из Оклахомы. Школа там настолько отличается от какого-нибудь Эксетера, что они просто не могут проверить, насколько объективны его оценки. СЭТ изменил эту ситуацию. Не будь его, я бы не смог попасть в Принстон.
– Думаю, тебе он нравится потому, что ты в нем преуспел. Набери ты 1620 из 2400, ты бы не был в таком восторге.
«Туше».
– Да, может быть.
– Вряд ли у меня что-то получится.
– Мы можем работать более интенсивно, когда Таскани уедет. Мы справимся.
Из спальни Ноя донесся грохот. В гостиную, шлепая босыми ногами по полу и скребя под трусами, вошел Федерико.
– Что за черт! – сказал он. – Что-то вы, ребята, больно уж рано.
– Это мое будущее, Фед, – яростно выпалила Олена.
Федерико издал насмешливое сюсюканье и, подойдя к Олене, крепко ее обнял.
– Разве не умница девчонка, а, Ной?
– Да, – ответил тот, – твоя сестра большая умница.
– Мальчики, мальчики. – Олена притворилась, что хочет стряхнуть обвившую ее руку Федерико, но тут же сдалась: – Ладно, ладно. Думаю, что вы правы. Я и впрямь чертовски умна, – она ткнула пальцем в бицепс брата, – по крайней мере настолько, что не шляюсь с богатенькими придурками, которые обращаются со мной как с обезьяной из зоопарка.
Федерико сделал каменное лицо, отпустил ее и резко выпрямился.
– Да ладно. Мы с Диланом и с его приятелями прошлой ночью классно провели время. Было здорово. А вы тут можете сидеть и надуваться от ума, пока не лопнете.
– Он играет под дурака, – сказала Олена Ною, – но я нисколько не сомневаюсь, что у него есть не только запах пота под мышками, но и самый настоящий мастер-план.
Ной тоже не сомневался, что у Федерико, как и у самой Олены, есть «мастер-план». Ной заметил, что, войдя в круг приятелей Дилана, Федерико перестал его приглашать провести вместе время. Федерико уже сделал заявку на членство в дилановской шайке, так же как Олена надеялась найти достойное ее общество в каком-нибудь из колледжей Лиги плюща[20]. Федерико с Оленой использовали разные дорожки – один социальную, другая учебную, чтобы приобщиться к одному и тому же классу. Ной не был уверен, кто из детей Геры преуспеет больше.
