– Ой, здорово. Вот это да. А это что?
– Это посудомойка.
– А как она работает?
– Кладешь в нее тарелки, включаешь, и они сами моются.
– А я что делаю?
– Поёшь. Или рисуешь. Или разговариваешь по телефону.
– Хм.
– Нравится?
– А то! Ленька, ты такая умница!
– Не перехвали. Это не я изобрел.
– Все равно умница.
– Согласен.
– А это что?
– Не врубилась?
– Не-е.
– Телевизор.
– Ого. Огромный какой. А внизу чего?
– Там масса всего: видеомагнитофон, и проигрыватель компакт-дисков, и еще что-то. Пока не разбирался.
– Ой, а кровать-то. Огромная! Как я в ней буду спать?
– Крепко.
– А у тебя дома какая кровать? Тоже большая?
– Не такая большая.
– Тогда будешь спать на этой. А?
– Опять безнравственные разговоры.
– Ну, Леня, шлепай ласковее.
– Хорошо. А этот шкаф для посуды заполнишь ты сама. Вот приедешь и пойдешь выбирать себе посуду.
– А ты?
– А я буду из нее есть. Ладно, теперь твои детские фотографии.
И Леня отыскал другую папку и вновь включил слайдовый режим. Оля лежала, опираясь на локти, и разглядывала свои фотографии. Леня смотрел на ее профиль, чувствовал ее нежное дыхание, гладил ее и иногда придвигался и целовал куда-нибудь в ушко. При этом Оля, не отрываясь от экрана, с готовностью двигалась к нему навстречу. Она смотрела и приговаривала:
– Это я в детском саду, а теперь сразу в школе. Это опять я маленькая. Это я не помню кто, а здесь я опять в детском саду с мамой. А это я с Валей, соседкой.
– Теперь уже бывшей. А что за праздник отмечали?
– Пасху. Они меня позвали. А потом дочка нас сфотографировала… Ой, а это тетя Маша. Папина сестра старшая. Она в Москве живет.
– Вот эта?
– Да. Тут я маленькая сижу между папой и тетей Машей. Она нас в фотографию водила.
– Так, – задумался Леня, глядя на лицо женщины. – Так. Вот оно что. Как же я?.. Откуда же я?..
– Ленечка. Ты чего?
– Значит, тетя Маша. А отчество ее?
– Отчество, – засмеялась Оля, – отчество, как у папы. Федоровна. Только она не Степанова, а Лукомская. По мужу.
– Лукомская, – глухим голосом повторил Леня.
– Да. А муж у нее Лев Миронович. Добрый такой дядька. Только когда папа умер, они почему-то не приехали на похороны. А мама сказала, что Бог с ними.
Леня перевернулся на спину, сдвинул в сторону компьютер, обнял Олю, поцеловал ее в губы. Потом отстранился, посмотрел на нее смеющимися глазами и спросил:
– Это как же так, ты должна быть Степанова, а у тебя фамилия Гасанова?
– А я была Степанова. Ну, в школе. А потом, после смерти папы, мама вышла замуж за отчима. И когда я паспорт получала, стала Гасанова.
– А отчим где?
– Не знаю. Он после маминой смерти разменял квартиру. Меня – в этот старый барак. И я больше его не видела.
– Добрый паренек.
– Нет. Он неплохо к маме относился. И ко мне… тоже.
– Ну-ну. Значит, ты Степанова. Понятно.
– А чего ты так странно на меня смотришь, а, Леня?
– А вот смотрю, какая ты соблазнительная.
– Правда?
– Правда. Только вот в халате…
– А я его мигом сниму.
– Что же ты ждешь?!
Поздним вечером, когда уставшая Оля крепко уснула, Леня осторожно освободился от ее рук, вылез из постели и перешел в ее комнату. Потом вернулся, отыскал в куртке записную книжку и снова ушел в Олину комнату, поплотнее закрыв дверь. Там он сел на край кровати около телефона и набрал московский номер.
– Алло, – ответил голос Льва Мироновича.
– Не разбудил? – спросил Леня. – Это Леонид.
– Нет, что вы, Леня, нисколько не разбудили. Мы ложимся поздно.
– Вот и хорошо. Звоню вам, чтобы узнать, дома ли вы, не собираетесь ли уезжать куда-либо.
– Вроде дома. Хотели к вам приехать, да там какая-то странная история приключилась. Сейчас расскажу.
– А я к вам на днях собираюсь. Примете?
– Конечно. И вы еще спрашиваете.
– Хорошо. Так какая там у вас история?
– Видите ли, Леня. Вы дали нам телефон вашей знакомой в милиции. Она нам постаралась помочь. Оказалось, что эта девочка, племянница Маши, ну, вы помните…
– Конечно, конечно.
– Так вот, у нее другая фамилия. По отчиму. Представляете?
– Представляю.
– Ваша знакомая не только нашла ее адрес, но и побывала у нее, точнее, в доме, где девочка живет. Оказалось, что ее положили в больницу. Я дозвонился до главврача, а дальше начались чудеса. Леня, ничего, что я так разговорился? Да еще за ваш счет.
– Ничего страшного, хотя надо сказать, что разговор по телефону из отеля действительно безумно дорог.
– Так вы сейчас не у себя?
– Нет. Сейчас я звоню из Цюриха, который в Швейцарии.
– Боже мой. Опять Швейцария!
– Почему опять? – засмеялся Леня.
– Ну, я кратко. Потому что главврач сказал, что девочку лечить отправили в Швейцарию. И что подробнее я могу узнать все у заведующего отделением… сейчас найду его имя.
– Лев Миронович, дорогой. Не ищите. Я прилечу, и мы с вами все обсудим.
– А я хотел звонить этому завотделением.
– Не стоит. Подождите моего приезда. Ладно?
– Хорошо.
– Я вам позвоню перед вылетом, и вы скажете мне, как отыскать ваш адрес.
– Ладно. До встречи. Будем ждать вас с нетерпением. До свидания.
– До свидания.
Леня положил трубку, закрыл записную книжку, выключил лампу и пошел к себе. Забрался под одеяло, просунул руку под Олю, обнял ее упругое тело. Она тут же прижалась к нему. Он уткнулся носом в ее волосы, полежал, улыбаясь. И вскоре уснул.
Телефонные разговоры
Билет у Оли был с открытой датой. Оба билета надо было поменять на Москву. Этим Леня и занялся сразу после завтрака. Олю он отправил по магазинам купить подарки всем-всем-всем. В том числе для персонала клиники. Он выдал ей франки, она заботливо сложила их в Ленин бумажник и убрала в сумочку. А сумочку прижала к груди. Эта настороженность рассмешила Леню:
