Книга Три часа между рейсами - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

— …и еще очень хотелось бы повидать Бониту Грэнвилл,[117]— не умолкал юнец. — Я узнал, что сейчас она снимается на вашей студии.

Они втроем уже двигались в сторону технического отдела, а до Пэта только сейчас начал доходить смысл сказанного ранее.

— Вы мой — кто? — переспросил он.

— Ваш предполагаемый сын, — повторил юнец слегка нараспев. — Юридически я являюсь сыном раджи Дак Радж Индора, но при рождении был назван Джоном Брауном Хобби.

— Вот как? — спросил Пэт. — Ну и что это означает?

— Моя мать — Делия Браун, на которой вы женились в двадцать шестом году. А в двадцать седьмом, когда она с вами развелась, мне было несколько месяцев от роду. Потом она уехала со мной в Индию и вышла за моего нынешнего официального отца.

— Надо же… — пробормотал Пэт; они меж тем дошли до технического отдела. — Так вы хотели повидать Бониту Грэнвилл?

— Да, — сказал Джон Хобби Индор, — если получится.

Пэт просмотрел вывешенное на стене расписание съемок.

— Может, и получится, — промолвил он. — Пойдем туда и разберемся на месте.

Они направились к четвертому павильону, и только сейчас Пэт наконец взорвался:

— Да что это значит — «мой предлагаемый сын»?! Я, конечно, рад знакомству и все такое, но скажи прямо: ты и есть тот самый ребенок, которого Делия родила в двадцать шестом?

— Предположительно я ваш сын, — сказал Джон Индор. — На тот момент вы с ней состояли в законном браке.

Он повернулся к своему дяде и быстро заговорил на хиндустани. Дядя наклонил голову, внимательно слушая, затем взглянул на Пэта с холодным любопытством и молча пожал плечами. При этом Пэт почувствовал себя весьма неуютно.

Когда они проходили мимо студийной столовой, Джон пожелал завернуть туда, «чтобы купить дядюшке хот-дог». Похоже, сэр Сингрим пристрастился к этому кушанью при посещении Всемирной выставки в Нью-Йорке,[118]откуда они только что прибыли, а уже завтра отплывали в Мадрас.

— …так или иначе, я должен увидеть Бониту Грэнвилл, — рассуждал Джон все о том же. — Совсем необязательно с ней знакомиться. Я для нее слишком молод, — по нашим меркам, она уже в немолодых летах. Но увидеть ее мне бы очень хотелось.

Как назло, этот день оказался неудачным для экскурсий. Лишь один из занятых съемкой режиссеров принадлежал к старой гвардии и мог бы дружески принять Пэта — однако на входе ему сообщили, что перед тем исполнитель главной роли запутался в репликах, впал в истерику и потребовал очистить павильон от посторонних.

В отчаянии Пэт повел гостей на открытую площадку и продемонстрировал фальшивые корпуса кораблей, декорации городских и сельских улиц, а также ворота средневекового замка, каковое зрелище вызвало некоторый интерес у юнца, но ничуть не впечатлило его дядю. Всякий раз, когда Пэт заводил их за очередной бутафорский фасад, сэр Сингрим всем видом выказывал разочарование и презрение.

— Что он сказал? — поинтересовался Пэт у своего отпрыска после того, как сэр Сингрим увидел витрину ювелирного магазина с Пятой авеню и устремился внутрь, но обнаружил там лишь строительный мусор.

— Он третий по богатству человек в Индии, — сказал Джон. — Ему противно смотреть на все это. Он сказал, что никогда больше не получит удовольствия от американских фильмов. Он сказал, что купит одну из кинокомпаний в Индии и сделает съемочные площадки такими же натуральными, как Тадж-Махал. И еще он думает, что ваши актрисы тоже фальшивые — один лишь фасад — и потому вы не хотите нам их показывать.

Начальная фраза этой речи отозвалась нежным звоном в голове Пэта. Если и было на свете что-то по-настоящему им любимое, так это деньги — солидный куш, разумеется, а не жалкие периодические подачки в две с половиной сотни, за которые боссы покупали его свободу.

— Вот что мы сделаем, — сказал он, вдруг исполнившись решимости. — Мы попробуем пробраться в четвертый павильон и взглянуть на Бониту Грэнвилл.

Четвертый павильон был заперт на все замки и засовы — этот режиссер терпеть не мог посетителей, и к тому же сейчас там велись комбинированные съемки. В широком смысле под этим подразумевались всевозможные постановочные находки, которые каждая студия старалась держать в секрете от конкурентов. В более узком смысле «комбинированная съемка» означает, что ранее отснятый движущийся фон проецируется на прозрачный экран, по другую сторону которого актеры разыгрывают сцену, снимаемую кинокамерой. При этом проектор с одной стороны экрана и камера с другой стороны синхронизируются таким образом, чтобы в результате получалось, к примеру, изображение актера, стоящего на голове среди безразличной к нему толпы на 42-й улице, — реального актера среди реальной толпы, — и неискушенный зритель мог лишь догадываться, что его вводят в заблуждение, не понимая, каким образом.

Пэт попытался объяснить эти тонкости Джону, однако тот был слишком занят, пытаясь разглядеть Бониту Грэнвилл из-за большой кучи свернутых канатов и пожарных ведер, служивших им укрытием. В павильон они проникли не через главный вход, а через знакомую Пэту боковую дверцу для техперсонала.

Утомленный долгими блужданиями по киностудии, Пэт извлек из кармана фляжку и предложил ее сэру Сингриму, который сделал отрицательный жест. Предлагать выпивку Джону он не стал.

— Не то будешь плохо расти, — пояснил он серьезно и хорошенько приложился к горлышку.

— А я и не прошу, — сказал Джон с достоинством.

Внезапно он весь напрягся, всего в каких-то двадцати футах заметив предмет своего поклонения, превосходящий величием самого Шиву, — без сомнения, то были ее спина, ее профиль, ее голос! А потом она удалилась.

Глядя на его лицо в этот момент, Пэт даже растрогался.

— Мы можем подобраться поближе, — предложил он. — Пройдем через танцзал, там сегодня не должно быть съемок — мебель накрыта чехлами.

И они пошли на цыпочках, Пэт впереди, за ним сэр Сингрим, а замыкающим Джон. Так они и продвигались с максимальной осторожностью, когда Пэт услышал неподалеку команду: «Свет!» — и замер как вкопанный. Затем в глаза им ударил ослепительно-белый свет, чей-то голос прокричал: «Тишина! Мотор!» — и Пэт стремглав помчался сквозь белое безмолвие, сопровождаемый двумя спутниками.

Безмолвие не продлилось долго.

— Стоп! — завопил голос. — Что там творится, черт побери?!