I
Большинство сценаристов выглядят точь-в-точь как сценаристы, желают они того или нет. Трудно сказать, почему так выходит, — ибо они зачастую наряжаются под уолл-стритских брокеров, или техасских скотовладельцев, или английских колониальных первопроходцев, — но в любом наряде любой из них выглядит самым типичным сценаристом, достойным занять место в газетных карикатурах наряду с другими легкоузнаваемыми типажами вроде «Простаков» или «Шарлатанов».
Пэт Хобби являлся исключением. Он не был похож на сценариста. Лишь в одном-единственном уголке страны он еще мог худо-бедно сойти за представителя индустрии развлечений. Но и здесь его скорее приняли бы за незадачливого статиста или за актера эпизодических, а то и вовсе эфемерных ролей вроде «отца семейства, который вот-вот должен прийти домой». И все же Пэт Хобби был сценаристом, в этом качестве приложив руку к созданию более двух дюжин фильмов, — правда, почти все они вышли на экраны до 1929 года.
«Сценарист?» — недоверчиво спросили бы вы при виде Пэта. Однако посудите сами: у него был свой письменный стол в сценарном корпусе киностудии, у него были карандаши, бумага, секретарша, коробочка с канцелярскими скрепками и блокнот для записей. Он сидел на продавленном стуле, а его воспаленные — но сейчас не так чтобы очень сильно — глаза пробегали по страницам свежего «Репортера».[115]
— Что ж, пора за работу, — сказал он мисс Роденбуш в одиннадцать часов.
— Что ж, пора за работу, — сказал он в двенадцать.
В четверть первого он ощутил позывы голода. До той поры каждое его действие (точнее, каждый момент его бездействия) полностью соответствовало профессиональным традициям. Присутствовало и знакомое многим сценаристам легкое раздражение оттого, что никто ему не досаждает, никто его не беспокоит, никто не пытается вывести его из полудремотного состояния, в котором он обычно пребывал на протяжении всего рабочего дня.
Он уже было собрался отчитать свою секретаршу за то, что она якобы на него таращится, когда наконец-то его потревожили. В дверь постучал один из студийных администраторов, принесший Пэту записку от его босса Джека Бернерса:
Дорогой Пэт!
Пожалуйста, отвлекись ненадолго от своих дел и покажи этим людям студию.
Джек
— Что за чертовщина! — искренне возмутился Пэт. — Как я смогу выполнить работу в срок, если мне одновременно навязывают роль экскурсовода! Кто эти люди?
— Понятия не имею, — сказал администратор. — Один из них вроде бы индус или еще какой азиат, смахивает на статиста из «Бенгальского улана».[116]По-английски не говорит. А второй…
Пэт уже надевал пальто, собираясь выяснить все на месте.
— Я вам сегодня больше не понадоблюсь? — спросила мисс Роденбуш.
Пэт взглянул на нее с неизбывным упреком и направился к выходу.
Экскурсанты дожидались его перед сценарным корпусом. Азиат, высокий и осанистый, был в дорогом английском костюме с неанглийским дополнением в виде тюрбана. Его спутником оказался бледнокожий юнец лет пятнадцати, на котором — помимо тюрбана — были безукоризненно скроенные бриджи и куртка для верховой езды.
Оба церемонно поклонились.
— Как я понял, вы желаете осмотреть студию, — сказал Пэт. — Вы друзья Джека Бернерса?
— Скорее, знакомые, — уточнил юнец. — Разрешите представить вам моего дядю: сэр Сингрим Дак Радж.
Судя по всему, компания задумала римейк «Бенгальского улана», решил Пэт, а этот тип будет играть вождя горцев, засевших на Хайберском перевале. Глядишь, и Пэту перепадет какая работенка — скажем, за триста пятьдесят в неделю. Почему бы и нет? Уж он-то знает, как писать такие вещи:
КРАСИВЫЙ ОБЩИЙ ПЛАН. УЗКОЕ УЩЕЛЬЕ
Показаны горцы, ведущие огонь из-за скал.
СРЕДНИЙ ПЛАН
Сраженный пулей горец падает вниз головой с высокой скалы
(задействовать каскадера).
СРЕДНЕОБЩИЙ ПЛАН. ДОЛИНА
Британские солдаты выкатывают пушки на боевые позиции.
— Вы надолго в Голливуд? — закинул он крючок, обращаясь к старшему.
