Римлянин пристально посмотрел на Боудику. Как ветеран римской армии и человек, поклявшийся всю жизнь верно служить императору, он должен был бы отказать ей и заставить ее уйти. Но ее слова были справедливы, а прокуратор не только обошелся с королевой иценов с непозволительным для себя самовластием, он пренебрег волей короля одного из самых могущественных дружественных племен. Вителлий кивнул и пригласил Боудику в свой дом.
Чтобы написать письмо, у нее ушел целый день и бо лыная часть ночи. В послании Боудика описала, как с самого начала своего правления король Прасутаг преданно трудился, будучи другом и опорой в Британии римского императора. И внезапное требование Сенеки срочно выплатить сорок миллионов сестерциев, да еще и с десятью процентами, не могло быть исполнено немедленно. Уже одно это могло убить короля. И его завещание было совершенно проигнорировано прокуратором, даже несмотря на то, что его условия были максимально выгодны Риму.
Она только закончила письмо и собиралась поставить свою печать, когда услышала шум у дома и выглянула в окно. Ее сердце упало, когда она увидела прокуратора. Он с полусотней людей направлялся прямо к дому главы города. Вместе с ним ехал Кассий, на лице которого словно застыло торжествующе-злобное выражение. Она слишком боялась за дочерей и только потому была вынуждена смирить свою ярость.
Гортанный голос прокуратора эхом отразился от стен домов:
— Боадицея! Отвратительная старуха! Женщина, которая посмела поднять меч против прокуратора Рима! Выйди и посмотри в лицо своему обвинителю!
Не сдвинувшись с места, она смотрела, как из дома вышел Марк Вителлий и поприветствовал прокуратора.
— Ты старший ветеран?
Марк кивнул.
— Ты оказываешь помощь и даешь убежище женщине, которая выступает против могущества Рима? Которая почти убила твоего прокуратора?
— Нет, я не оказываю поддержки. Я не знаю, что Боадицея сделала прокуратору. Она пришла сюда, чтобы написать письмо императору.
Боудика вышла и встала рядом со своим другом. Взгляд, которым она одарила пасынка, стер улыбку с его мерзкого лица. А Дециан с презрением фыркнул при ее появлении, но не успел ничего сказать, как она заговорила:
— Марк Вителлий невиновен. Он верный римлянин. Я ничего не рассказала ему о том, как ты и твои воры обошлись с моей семьей. Не сказала ему и о том, что мой пасынок оказался трусом, предателем и паршивым псом. Но то, что сказал Марк Вителлий, верно. Я пишу императору Нерону, которого мой муж назвал соправителем земли иценов. Я расскажу ему о том, что ты сделал и как обращаешься с друзьями империи.
Дециан расхохотался и повернулся к стоявшему рядом сборщику налогов:
— Найди это письмо и сожги!
А затем приказал своим людям:
— Арестуйте эту женщину и ее дочерей. Этот прекрасный человек, — указал он на Кассия, — много рассказал мне о тебе. Это ты, женщина, предала Рим. Не обо мне нужно сообщать в Рим, а о тебе. Ты собрала армию против Рима с намерением начать бунт. Я должен положить конец твоим планам и научить уважать Рим. Свяжите их и приведите на форум!
— Нет! — закричала Боудика.
Она повернулась и вбежала в дом, чтобы спасти письмо, но сборщик налогов толкнул ее на пол и держал, пока слуги прокуратора не принесли послание, которое она так долго писала. Прокуратор, даже не прочитав, швырнул его в огонь. Пергамент сморщился и превратился в пепел.
Боудика кричала, чтобы дочери, услышав ее, могли убежать, но было уже слишком поздно. Когда их вытащили из дома, собралась целая толпа горожан — поглазеть на событие, выходящее за рамки всего, что они когда-либо видели. Марк Вителлий с горечью отвернулся. Он слишком хорошо знал, что теперь случится, и не хотел участвовать в происходящем.
Скованные мать и дочери были притащены по узким улицам на форум в центре города, позади на лошади ехал Кассий.
На минуту Боудика повернулась и, посмотрев на него, прошипела:
— Скоро ты встретишься со своим отцом в долине смерти, и он сделает то, что должен был сделать много лет назад. Ты не достоин чести быть похороненным с бриттами в одной земле!
— О, дорогая мать, — парировал он, — ты думаешь, я тебя боюсь? Я знаю, что сделают с тобой, так что я буду смеяться, а не ты.
Споткнувшись, Боудика упала на землю, но ее рывком за волосы заставили подняться. Таска плакала, а Каморра звала мать, но тут один из солдат ударил королеву по голове, и кроме звона в ушах она уже ничего не слышала.
Вот и центральная площадь. С одной стороны ее возвышалось здание местного форума, с другой — гигантское незаконченное сооружение, украшенное мрамором и мозаикой, — храм, посвященный богу Клавдию. Неподалеку виднелись бараки тех солдат-ветеранов, у которых не было ни жен, ни детей.
Собралась толпа.
— Эту женщину зовут Боадицея! — прокричал Дециан. — У нее нет никаких прав! Она была когда-то королевой иценов, но император Нерон решил, что он и только он один будет править Британией. Меня вы знаете. Я — Дециан Цат, прокуратор Британии. Эта женщина подняла меч против меня и пыталась убить. Только благодаря своей храбрости я избежал смерти. И теперь я приказываю, чтобы с нее сорвали одежду и высекли перед народом!
Боудику грубо схватили, связали руки и ноги, сорванная одежда полетела на землю. Она так и стояла на площади — обнаженная, высокая и царственная, не показывая ни тени стыда или униженности. Толпа воззрилась на ее наготу, и многие мужчины ощутили смущение.
Кассий, с расширившимися от возбуждения глазами, рванулся через толпу и впервые в жизни увидел ее без одежды; как и все, он был восхищен. Густые волосы Боудики струились, огненным водопадом ниспадая до талии. Эта царственная красота задела не только пасынка покойного короля, но и многих из римлян.
Дециан повернулся к слугам и приказал:
— Возьмите девчонок и отведите в барак к ветеранам. Пусть те обойдутся с ними так, как захотят. — И вдруг обернулся к Кассию: — Не захочешь ли ты развлечься со своими сестрами?
К ужасу своему Боудика увидела на его лице вожделение и окончательно решила: что бы ни случилось с ней самой, Кассий умрет самой жестокой из всех смертей.
— Нет, благодарю, — ответил предатель. — Я предпочитаю женщин постарше.
Прокуратор пожал плечами и кивнул одному из солдат:
— Отведи их, пусть ветераны позабавятся.
— Нет! — в ужасе закричала Боудика. — Делай со мной, что хочешь, но не трогай моих детей! Умоляю тебя, Дециан, оставь их! — В отчаянии она бросилась к Кассию: — Ради твоего отца, молю тебя, не позволь им тронуть моих дочерей!
Слезы хлынули из ее глаз, но гаденыш лишь ухмыльнулся, взглянув, как девушки отбивались от схвативших их солдат:
— Я же говорил, что тебе не нужно было выходить замуж за моего отца. Я всегда знал, что однажды ты окажешься передо мной голой и беззащитной.
