Луи Сезар ударил по автомату в тот момент, когда Приткин выстрелил. В камине позади меня образовалась дырка. Немного левее – и я разлетелась бы на куски так же, как и голем. В воздух взлетели осколки кирпича и строительного раствора, некоторые из них задели меня. Я вскрикнула, и тут в комнате словно поднялся ураган. Вихрем закружились тучи песка и осколков; с лица Мирчи слетела маска добродушия, и из-под нее показалось лицо разъяренного вампира. Я и раньше видела, как вампиры сбрасывают человеческую маску, но такого – никогда. Мирча был ужасен и в то же время прекрасен – алебастровая кожа, длинные клыки и горящие, как раскаленная лава глаза.
Ветер подхватил Приткина и со всего размаха ударил его о стену; от боли лицо мага перекосилось, но в глазах читалось недоумение – такого он не ожидал. А что он думал? Что члены Сената получают свои титулы за благотворительность? Удивительно, что маг вообще был еще жив.
– Кассандра принадлежит мне, – произнес Мирча таким голосом, от которого могло расплавиться стекло. – Если ты тронешь ее еще хоть раз, я сделаю так, что ты всю оставшуюся жизнь будешь молить о смерти!
– Мирча! – окликнул его Луи Сезар; он не пытался вмешиваться, но его голос прорвался сквозь шум ветра, как горячая вода прорывается сквозь толстый лед. – Пожалуйста, ты же знаешь, какова сейчас ситуация. Мы с ним по-другому поговорим, потом.
Ветер постепенно стих. Когда все успокоилось, я обнаружила, что тихо трясусь от избытка адреналина. Поднявшись, я на трясущихся ногах подошла к Приткину, который по-прежнему стоял, прижатый к стене. По моему лицу стекали ручейки крови, но я не обращала на них внимания. По сравнению с Томасом я еще легко отделалась. Сильно потрепанный, мой бывший сосед по квартире обыскивал мага на предмет оружия. Отрубленная кисть на моих глазах начала прирастать к руке, но лицо Томаса превратилось в сплошное месиво обгорелой плоти; остался здоровым лишь один глаз. Увидев выражение его лица, я содрогнулась – ясно, что маг жив только потому, что Томас еще не придумал, как будет его убивать.
Выражение лица Мирчи также не предвещало ничего хорошего. Мужчина, которого я знала с детства, был всегда спокоен и сдержан, почти мягок, рассказывал занятные истории, любил пошутить, красиво одевался и не отказывался в очередной раз сыграть партию в шашки с влюбленной в него одиннадцатилетней девчонкой. Я не была столь наивна, как Приткин, и знала, что все гораздо сложнее. Мирча вырос в той среде, где убийство и жестокость были обычным делом; его родной отец продал двух своих сыновей в обмен на договор, условия которого не собирался выполнять, а самого Мирчу отдал в руки палачей, и его подвергли бы жестоким пыткам и ужасной смерти, если бы не встреча с цыганкой. Согласитесь, такое прошлое не располагает к всепрощению. И все же… кто знает? Я уже ни в чем не была уверена.
В детстве я никогда не испытывала перед ним страха. Он всегда был со мной искренен, мой добрый Мирча с милыми морщинками в уголках смеющихся карих глаз. При взгляде на него сейчас трудно было поверить, что это тот же самый человек. Неужели он всегда таил в себе ужас, а я этого просто не замечала? Что мне теперь делать? Конечно, Приткин мерзавец, но убивать его я не хотела. Может быть, он безумен, и все же только он может мне объяснить, что со мной происходит, или вывести на того, кто сможет мне это объяснить. Больше спросить мне некого.
– Не убивай его, Мирча.
– Мы не собираемся его убивать, мадемуазель, – сказал Луи Сезар, покосившись на своего коллегу. Томас закончил обыск, решив, что все оружие он уже отобрал. Мой браслет, однако, дал мне понять, что это не так, сделавшись теплым и более тяжелым. Я бы с удовольствием сняла его, но сейчас мне было не до того. – Что же касается сегодняшней ночи, то мы все равно находимся в состоянии войны с Черным кругом, так зачем нам проблемы еще и со Светлым?
– Проверь еще раз, – сказал Раф. – У него много оружия.
– На то он и воин, – отозвался Мирча. – Ему без оружия нельзя.
– Пока он жив, – добавил Томас, и я заметила в его руке нож.
В следующую секунду Томас метнулся как молния – думаю, он задумал убить Приткина его же собственным оружием, – но Луи Сезар оказался проворнее, схватив руку Томаса в тот момент, когда нож находился на волосок от груди Приткина.
– Томас! Я не позволю тебе развязать войну!
– Если вы и дальше будете привечать у себя эту тварь, – Приткин едва не плюнул в мою сторону, – то все равно развяжете войну, хотите вы того или нет. Меня прислали выяснить, кто она такая и представляет ли для нас угрозу. Я думал, что увижу обычную сивиллу, прорицательницу, но все оказалось гораздо хуже. А то, что знаю я, знает и круг. Если мне не удастся ее убить, вместо меня придут другие, их будут сотни. – Он свирепо взглянул на меня. – Когда-то я с такими сражался. Я знаю, на что они способны, и не позволю вам оставить эту тварь в живых.
С этими словами он рванулся ко мне, но едва не задохнулся – невидимая рука Мирчи держала его крепко, как стальная перчатка. Странно, ибо лицо вампира вновь приняло свое обычное спокойное выражение. В глазах светился лишь легкий интерес, щеки порозовели, на губах играла слабая улыбка. От дикой ярости не осталось и следа. Я поежилась. Такие перемены меня всегда пугают. Я перевела взгляд на мага и впервые подумала о том, что единственный, кто сейчас говорит мне правду, это человек, только что пытавшийся меня убить. Очень мило.
– Я не тварь, – сказала я, встав подальше от мага. – Не знаю, что вы себе вообразили, но я не собираюсь вам угрожать.
Он хрипло рассмеялся.
– Разумеется. Я слишком стар, чтобы мною могла заинтересоваться ламия. Однажды я убил одну, она загубила более двадцати детей, и все для того, чтобы поддерживать свою мерзкую жизнь. Больше я такого не допущу.
Подавив гнев, я подошла к окну и заглянула в щелку между черными жалюзи: небо окрасилось в светло-голубые тона, на востоке появилась темно-красная полоса. Возле воронки, образовавшейся после взрыва гранаты, собралась небольшая толпа, но на нас никто не смотрел. Наверное, знали, что мы умеем сами о себе заботиться. Я обернулась к магу, с ненавистью смотревшему на меня.
– А что, если вы ошибаетесь и я вовсе не та, за кого вы меня принимаете? Может быть, лучше это выяснить и уж потом меня убивать?
– Я уже все выяснил. Человек не может делать то, что делала ты. Это невозможно.
– Несколько дней назад я бы с вами поспорила. Теперь не стану.
Трудно было смотреть магу в глаза – такая в них горела ненависть. Тони тоже хотел убить меня, но я уверена, что даже если бы он меня и пойман, он не смотрел бы на меня так. Тони смотрел на меня как на головную боль, на средство закрепить сделку, но только не как на воплощение зла. Зная, что Приткин ошибается, я почему-то почувствовала себя виноватой и от этого страшно разозлилась. Я что, сумасшедшая или самоубийца?
– Вы говорите, что уже имели дело с такими, как я. А как вы их узнаете? Или вы убиваете всех подряд?
– Есть разные способы выявить ламию, – сквозь стиснутые зубы ответил маг, словно даже разговор со мной был для него пыткой. – Только твоим друзьям-вампирам они бы не понравились. Например, святая вода и крест.
