– Первый и третий взводы – вперед! – Елена резко взмахнула рукой, и всадники понеслись вниз по склону.
Не звучали трубы, не слышалось воинственных восклицаний, дерн приглушал стук копыт.
Елена со своим окружением вырвалась вперед, и пыль из-под копыт их коней заставила меня закашляться. Я рысил на Гэрлоке между Валдейном и Джиллой, слева и чуть позади ополченцев. Их рослые скакуны опередили моего пони, но мне это было на руку: я ведь стремился установить местонахождение Гэрлока, не выдав себя. Впрочем, установить его местонахождение, учитывая, что над самым большим шатром в центре лагеря вздымалась настоящая башня невидимой обычным взором белизны, было совсем нетрудно. Куда легче, чем сдерживать кашель во время скачки посреди облака пыли.
Одной рукой я судорожно вцепился в поводья, а другой ухватился за посох, хотя был ли в данной ситуации от посоха хоть какой-то толк, еще вопрос. Ладони вспотели, сердце колотилось с такой сумасшедшей скоростью, какой до сего дня я просто не мог вообразить.
Всадники Елены выехали из-под деревьев на пожухлый луг, но продолжали скакать рысью в полном молчании.
И лишь в последний момент горнист издал три коротких сигнала. Трубный зов повторился трижды.
Хидленцы, стоявшие у дороги, поспешили развернуться, но прежде чем это удалось хотя бы половине, Елена уже обрушилась на их сбившийся строй. А мы вместе с ополченцами ворвались в лагерь.
Клубилась пыль, со всех сторон раздавались крики, метались растерянные люди. Я пытался воспринимать происходящее и зрением, и чувствами одновременно, отчего перед глазами все расплывалось, а два набора образов накладывались в сознании один на другой.
Посох каким-то чудом оказался в моих руках, и хотя я действовал им совершенно бессознательно, как мне казалось, просто вращал в воздухе, замахнувшаяся на меня клинком женщина кубарем полетела на землю. Сам я качнулся в седле и, высмотрев проход между рядами невысоких солдатских палаток, направил Гэрлока туда, к приметному шатру чародея.
Трубили рога, грохотал барабан, долина полнилась лязгом металла, проклятиями и воплями умирающих.
Послышались свист и шипение.
Два огненных шара пронеслись так близко, что меня обдало нестерпимым жаром. Третий просвистел над самой макушкой, я едва успел пригнуться.
– Давай, старина!
Гэрлок заржал и перешел на галоп. Я припал к его шее.
– Следуйте за магом! – послышался позади голос Шервана. – За магом!
Я не знал, чего ради он призывал бойцов скакать за мной, но разбираться было некогда. На скаку меня так трясло, что мне никак не удавалось сосредоточиться на чародейском шатре.
По дальнему склону прокатился зов трубы, и еще один огненный шар пролетел мимо, отклонившись в сторону при соприкосновении с гармоническим щитом. Оказалось, я, сам того не заметив, прикрылся щитом, причем не световым, а силовым – таким, каким ограждался от Антонина.
– Ракеты! Ракеты!
Эти крики заставили меня оторваться от Гэрлоковой гривы и устремить взгляд на другой край лагеря. Кучка людей, державших в руках что-то вроде факелов, суетилась вокруг пусковых установок. Снова пахнуло огнем, но уже не магическим, а пороховым.
Ракета со свистом пронеслась над лагерем и врезалась в склон, позади отряда Елены. На буром ковре пожухлой травы выгорел черный круг.
Затем громыхнул залп. Ракеты по дуге летели на запад, в сторону дороги из Кифроса.
Жар и шипение огненного шара мигом вернули мое внимание к белому шатру.
Следующий шар задел мой посох, так раскалившийся после этого столкновения, что я едва его не выронил. Справа, ко мне метнулись двое в красных туниках, слева, размахивая оружием, бежали другие, чуть ли не полвзвода. Ополченцы пришпорили коней, чтобы прикрыть меня, и один из них ту же вылетел из седла, сраженный мощным ударом хидленсксго копьеносца. Меня обрызгало кровью, желудок скрутило узлом, но мне не оставалось ничего другого, как вонзит каблуки в бока Гэрлока. Деваться-то было некуда, хотя, наверное, эта атака была сущим безумием. По прошлому опыт я прекрасно знал, что хотя посох вещь вовсе не бесполезна; против таких штуковин, как стрелы, он не очень помогает.
XXXIII
Молния вспорола воздух со столь оглушительным треском, словно пролетела сквозь мои уши.
Подо мной с тяжким вздохом сдвинулся верхний пласт земли, дождевые струи хлестали, словно кнуты, но я не мог даже пошевелиться. Правая рука утратила подвижность, левая нога ощущалась как раздробленная или оторванная, ноздри забивал едкий запах опаленных волос и обгорелой плоти. Моих волос и моей плоти. Дыхание было прерывистым, и каждый вздох опалял легкие.
Открыв – скорее лишь на миг приоткрыв – глаза, я вскрикнул от боли: белый огонь хаоса сжег их, а ужасающая, вызванная мною из глубин белая тьма окутала меня и повлекла в гибельные недра, где вокруг взбалтывалась взбивалась земля.
Потом, если это не почудилось, надо мной склонилась фигура в зеленой коже. Не Кристал, определил я чувствами, ибо жжение в глазах по-прежнему не позволяло видеть. Воздух был влажен, слышался равномерный шелест дождя.
Меня снова затянуло в беспамятство, а когда сознание вернулось, оказалось, что я лежу на какой-то скрипучей повозке. Каждое ее покачивание, каждый подскок на ухабе причиняли мне нестерпимую боль.
Дождь барабанил по парусине фургона; некоторые капли, просачиваясь внутрь, приятно охлаждали лицо. Парусина хлопала на ветру, и каждый хлопок, подобно щелчку кнута, бил меня по ушам.
– Ты очнулся? – послышался чей-то голос.
Я снова попытался открыть глаза, но тут же закрыл, во-первых, от боли, а во-вторых, опасаясь впустить внутрь ослепляющую белую тьму. Попытка заговорить с первого раза тоже не удалась, из горла вырвался лишь надсадный хрип, но потом мне удалось сосредоточиться и заставить себя сказать:
– Да.
– Передайте командующей, он пришел в себя.
Кажется, я снова провалился в сон, но лишь на миг.
– Леррис… Леррис!
– М-м-м-м, – я попытался сглотнуть… – Воды…
В мой рот влилась живительная струйка клюквицы.
– Ты меня слышишь?
Голос Кристал то ли отдавался эхом, доносясь невесть откуда, то ли его глушили одеяла, в которые меня замотали, как в кокон. Но, так или иначе, она говорила со мной…
– Да. – Я кивнул, но это усилие оказалось чрезмерным: меня вновь поглотила белая тьма.
По пробуждении оказалось, что меня по-прежнему везут на тряской повозке, но дождь прекратился, а лицо приятно обдувал свежий ветерок. Все остальное тело казалось обожженным; следовало хоть немного подкрепить организм гармонией, но сил не было. Я открыл глаза. Они горели, однако белая тьма в них уже не вливалась.
Кристал была рядом. Возможно, она вообще не покидала меня, но сейчас ехала рядом с повозкой.
