– Прощай, Аймири.
Эши обернулась.
Она не ответила.
– Я… хочу вернуть тебе одежду.
Аймири неловко улыбнулась.
– Наверно, когда-нибудь я буду гордиться тем, что носила одежду Единственной, хотя мне самой трудно поверить в это.
Она быстро разделась и протянула Эши платье.
– Я должна поблагодарить тебя.
– Ты очень красива, Аймири, – тихо сказала Эши.
– Я знаю, – грустно усмехнулась она, – вот только он не видит этого.
Парящая над пропастью птица описала плавный полукруг.
– И ты свободна.
Аймири шагнула к самому краю.
– Прощай, дитя человека. Ты – Единственная, ты дочь Государя и сестра его сыновей, поэтому дочь Верховного Советника склоняет перед тобой голову.
Она взмахнула рукой, и Эши невольно отвернулась, не в силах привыкнуть к таинству воплощения.
Глава 5Суали
Высоко в горах, чьи снежные шапки не таяли даже жарким летом, много веков назад был построен первый дом сумеречного города Суали. Это слово на языке Гранала объединяло несколько понятий: закат и восход, вечерние сумерки и утренний рассвет, покой и печаль, отдых и сон. Каждое из них существовало само по себе, но все вместе это назы–валось Суали, город Ушедших, город, над которым было не властно время.
По преданию Суали был построен в то же время, что и Шаагез, и так же как Шаагез, город мертвых не делал разницы между теми, кто населял его.
В город Ушедших вело четыре тропы: западная и южная, со стороны моря и лесистых низин; восточная со стороны столицы, по северной, самой крутой и узкой, четверо путников поднимались сейчас.
Все четыре тропы заканчивались на вершине, у высоких сквозных арок, вытянувшихся в сплошную воздушную стену. Эта стена не нуждалась в воротах. Ее арки свободно пропускали не только ветер и солнце, но и каждого входящего в город умерших.
Говорили, что внутри гор прячется город не меньший, чем Суали, вот только попасть в него было не дано простым смертным, будь то дракон или человек. Вход в подземный город ведом лишь посвященным да Верховным магам. В свое время из детского любопытства Ригэн потратил немало времени, чтобы отыскать его, но так ничего и не нашел, кроме запутанного подземного лабиринта пещер.
В город, чтобы не тревожить поселившихся в нем, входили до полудня. С заходом солнца город пустел, оставаясь во власти ночных сумерек. Поэтому возле каждой стены – чертог, предназначенный для отдыха тем, кто добрался до Суали ближе к вечеру.
Каждая семья строила в Суали свой дом, с тем чтобы родные и близкие могли переселиться сюда, когда наступит время. Это были разные дома: богаче и беднее, больше и меньше. Одни из них дышали такой древностью, что было непонятно, как они сохранились до сих пор, другие были построены всего десятилетия назад. Одни навещали часто, двери других были закрыты, ибо не осталось никого, кто мог отворить их.
В светлых солнечных нишах прятались миниатюрные изваяния людей и драконов, населявших этот дом. Казалось, что в Суали навсегда поселились ветер и солнце, таким воздушным и светлыми были его каменные стены и стремительные арки, спорящие белизной со снежными шап–кам на вершинах близких гор.
В этом городе были улицы и переулки, площади и фонтаны, мраморные лестницы и воздушные галереи из тонких колонн, окружавшие небольшие рощицы деревьев. Вот только эти деревья были каменными, да крылья нолеров Суали навсегда застыли, больше не подчиняясь велению ветра. Город мертвых был едва ли не прекраснее города живых.
Путники провели ночь в чертоге у северной стены. Луна появилась на небе задолго до захода солнца и, еще слишком бледная, чтобы затмить собой сияющий алый диск, заглядывала в окна пустых покоев.
Из окон открывался вид на равнину внизу, и только теперь стало ясно, как высоко они поднялись.
– Этот чертог всегда так пуст? – невольно понизив голос, спросил Фиджин.
– Нет, – покачал головой Ригэн. – Но сейчас никто не решается приходить сюда. Опасность слишком близко подошла к Суали.
– А как же Государь?
– Это его выбор, – нахмурясь ответил маг, – я бы предпочел другое место.
Утро пришло с теплыми лучами солнца. Лорд открыл глаза и с удивлением обнаружил, что постели его спутников пусты. Не найдя никого из друзей внизу, он двинулся вперед и почти сразу же заметил Ригэна. Маг медленно шагал ему навстречу, но вряд ли он видел что-нибудь вокруг себя, таким отрешенным было его лицо.
– Ригэн, – негромко окликнул лорд.
Вздрогнув, маг поднял голову.
– Что-то случилось?
– Ночью здесь был Герэкс. Здоровье Государя хуже, чем мы предполагали. Его терзают призраки. Он не покинет Шаагез, нам надо двигаться дальше.
– Сейчас?
– Немного позже, Фиджин. – Маг помолчал. – Ни один человек с той стороны Черты не ступал по улицам этого города, вы первые. Суали не причинит вам вреда, вы можете зайти в любой дом, в любой чертог. Но к полудню я буду ждать вас здесь.
– А ты?
– Я хочу навестить дом моей матери, – тихо ответил Ригэн.
В одной из арок, отделяющей сумеречный город от мира живых, Фиджин с облегчением разглядел силуэты друзей. Маг глубоко вздохнул.
– Я должен поговорить с ней.
– С Эши?
– Ее зовут Беорн, лорд.
– …вот то, что он сказал мне, – закончил Фиджин, почти дословно передав Кришу разговор с магом.
Они медленно двигались по древней, замощенной белым камнем улице, не замечая окружавшую их красоту. –Не–большая каменная рощица скрывала одинокий чертог. Древний мрамор испещряли причудливые трещины, сквозь которые пробивался нежный зеленый мох. Ступени вели сначала наверх, а затем двумя плавными полукружьями спускались вниз. Своды нижнего покоя, который оказался гораздо больше, чем верхний, поддерживали несколько десятков потемневших от времени каменных деревьев-колонн. В воздухе висела золотисто-розовая дымка: это солнечный свет проходил сквозь овальные витражи на потолке. Пятна света оставляли в тени противоположную стену, где в неглубоких нишах стояли изваяния размером в человеческий рост.
Словно завороженные, лорд и Криш подошли поближе.–
Статуи из неизвестного светлого камня поражали. Это были женщины. Юные и пожилые, одетые в простые и пышные платья или штаны и туники наподобие тех, которые носили северянки Паркса. Волосы одних свободно падали на плечи, у других были подняты в высоких прическах. Их лица были серьезными и веселыми, капризными и добрыми, красивыми и обыкновенными. Одни со скорбными морщинами на лбу, другие с гладкой девичьей кожей. Их губы, казалось, были готовы заговорить.
