Вокруг стало тихо как в хрустальном кубке. Горностай остановился, глядя в небо.
Мягкое, матовое свечение нарастало в низких облаках. Небесный свет, приближаясь, дробился, рассыпался, медленными белыми искрами опускался все ниже и ниже. Первые из них коснулись волос Арники и синего плаща Горностая, легли на мертвую полынь и подмерзшую глину тропинки.
— Тысяча ангелов… — потрясенно прошептал Горностай, подставляя ладонь.
Снег становился крупнее, падающие хлопья оставляли за собой длинные, постепенно гаснущие нити туманного света. Их становилось все больше, и вскоре сплошное колеблющееся сияние соединило землю и небо.
Арника запрокинула голову и почувствовала, как где-то далеко точно так же подставил лицо падающему свету король Антарский. У него на родине не бывает Первого Снега, подумала Арника, он и не знает, наверное, что сейчас можно просить небо о чем хочешь. Она тут же торопливо зажмурилась: «Всегда быть с ним, и чтобы он всегда был со мной. Всегда говорить с ним, и чтобы он всегда говорил со мной. Всегда любить его, и чтобы он всегда любил меня…»
Ей показалось, что на мгновение потеплело и снег сделался прозрачным светом. Это означало: просьба услышана и будет исполнена.
— «…Счастлив оказавшийся под первым снегопадом… — негромко произнес Горностай. — Первый Снег лечит раны, унимает обиды и утоляет скорби людские…» Аргн Преподобный написал так пятьсот лет назад. Знаешь, я ведь искренне думал, что это всего лишь поэтические преувеличения, когда читал.
У нас тут без преувеличений — все вправду, подумала счастливая Арника. Горностай в ответ тихо рассмеялся, глядя в небо.
И только тут Арника осознала, что он слышит ее, слышит куда лучше, чем Терн, но скрывает это и беседует с ней вслух — потому что не хочет впускать ее в свою собственную безмолвную речь и в свое прошлое. Она внимательно заглянула ему в лицо, но увидела только ясный взгляд и улыбку.
— Я тоже загадал желание, — сказал он.
Снегопад быстро шел на убыль — уже просматривалась дорога и угадывались на западе очертания холмов. Сияние меркло, превращаясь в обычную снежную белизну под хмурым небом. Горностай и Арника осторожно ступали по гаснущему под ногами свету.
Они вышли в редкий сосняк у подножия холма. Под ногами пружинил мох, всюду виднелись вросшие в него поваленные стволы и гнилые ветви. Немного поднявшись по склону туда, где из-под мха проглядывали камни, Горностай по-птичьи покрутил головой:
— Это должно быть где-то здесь. Ага!
На вид это была обычная расщелина между глыбами, площадка перед ней была выложена мелкими камешками, — видно, в прежние времена сюда приносили еду для фырлоков и цветные ленты для Девоньки.
Горностай скользнул в расщелину, шепнул оттуда:
— Иди сюда. Осторожно! Давай руку.
Некоторое время шли, согнувшись, в полной темноте, потом ход расширился и Горностай, выпрямившись, открыл самую настоящую дверь.
Они оказались на круглой площадке с мозаичным полом. Четыре одинаковые двери располагались друг против друга, а между ними четыре коридора уходили вдаль. Мозаика пола изображала четыре красные стрелы, указывающие на двери, и четыре синие, указывающие в коридоры. На каждой из стрел была своя надпись, а может, просто орнамент — Арника не сильна была в разборе знаков. Впереди, позади, налево и направо виднелись точно такие же освещенные перекрестки коридоров. Посмотрев вверх, Арника увидела мягкое свечение, словно колодец, наполненный неярким переливающимся светом.
Перекрестки следовали один за другим, и на каждом из них открывалась одна и та же картина: полутемные белые коридоры, пятна света на местах их пересечения, одинаковые двери и стрелы с надписями на полу. Арника спешно шагала, размышляя, что вот живут в Иволине люди и не знают, что под ними целый лабиринт, построенный неведомыми могущественными волшебниками, которым до Иволина и дела-то никакого нет…
Взглядывая на стрелки под ногами, ее провожатый уверенно сворачивал в новые коридоры. Иногда Арнике казалось, что они кружат на месте — слишком уж вокруг было однообразно. Наконец Горностай остановился на очередном перекрестке, внимательно изучил стрелки под ногами и отворил одну из дверей. За ней открылся темный подземный ход, где с потолка свисали коренья. Шепнув: «Держись за меня», он закрыл дверь и в потемках провел Арнику к полузасыпанному землей выходу. Выбрался наружу и вытянул Арнику как репку из грядки.
— Пойдем скорее, хочу добраться до Риора засветло.
Такие замки, как Риор, лучше обходить за три версты, а он, кажется, в гости туда собрался, подумала Арника.
— Нам нужно где-то ночевать, — ответил Горностай. — И дожидаться короля. А заодно я потолкую с бароном Щур-Риором, выспрошу у него кое-что. Не беспокойся, баронов я повидал достаточно и знаю — к любому можно найти подход.
Сосны сменились буреломом, невысокие взгорки стали круче, а овраги между ними — темнее и глубже. Горностай становился все серьезнее и настороженней: быстрыми птичьими движениями оглядывался на открывающиеся по сторонам поляны и, как давеча на постоялом дворе, напряженно вслушивался в пространство всем телом. То, что он слышал, ему не нравилось. Арника опасности не чувствовала — лес был совершенно пуст, тропы мертвы, деревья безмолвны, словно вместе с животными, птицами и тварями отсюда ушла сама жизнь. Был только чей-то чужой страх, пронизывающий все вокруг.
Горностай остановился.
— Тварей поблизости нет. Есть люди, и это гораздо хуже, — сообщил он, хмурясь, и внезапно замер на месте. Арника услышала еле слышный шепот: — Направо через лес и в овраг — там не найдут. Беги быстро. Я потом тебя разыщу.
Затрещали ветки под чьими-то ногами. Между стволами мелькнула серая фигура, рядом другая, третья. Трое вооруженных людей вышли им навстречу, еще несколько показались слева и справа. Арника вжалась в спину Горностая, вцепившись в его плащ.
— Кто такие? — спросил один из них.
— Я ищу барона Щур-Риора, — ответил Горностай. — Это его земли, не так ли?
— Я спрашиваю: кто вы!
— Люди.
— Чем докажете, что вы люди?
— Это нужно доказывать? — Горностай быстро оглядывал подходивших.
— Людей здесь уже три года не видали. А вас, подменных, — десяток в неделю.
— Каких еще подменных? — Горностай, толкая спиной Арнику, попятился, не давая людям сомкнуть вокруг кольцо. — Ведите к барону, там разберемся.
— И всем вам барон нужен, — оскалился человек, обнажая меч.
Хищно подобравшись, Горностай выхватил узкий клинок. Внутри у Арники взорвался его голос:
— Беги!
Звуки драки позади быстро завязли в недвижной тишине. Арника падала, поднималась, перепрыгивала через бурелом, проламывалась сквозь кустарник, пока не съехала, задыхаясь, на дно оврага, где меж поваленных стволов глухо журчала темная вода. Сердце колотилось на весь лес, но кроме испуга, заставлявшего вжиматься в мокрый мох, было еще ясное знание того, что она поступает неправильно: нельзя выжидать сейчас, иначе может произойти что-то страшное.
