Она никогда еще не видела его таким. Лицо жесткое и непроницаемое, глаза холодные. Все попытки расспросить его наталкивались на каменное молчание. А объяснять он ничего не пожелал.
Что случилось вчера на обратном пути в замок? Он сердится, потому что она отказалась бежать с ним, или есть другая причина?
Ничего не понятно.
Она слушала, как он отдает приказы своим людям и охранникам Кэмпбеллов, которые будут сопровождать их, и прежде чем солнце появилось на горизонте, они уже были на пути в Данун.
Они проехали по гребню гор Охил, пересекли мост через реку Форт у Стерлинга. Вместо того чтобы выбрать главную дорогу в Леннокс, они держались к северу от реки, следуя через пустоши и лесные заросли по узкой, местами едва заметной тропе.
Ведь Патрик не очень хотел ехать туда, а теперь, казалось, не мог дождаться, когда они прибудут на место. Но он был очень осторожен — видимо, опасался нового нападения. Она ощущала это по его напряженному взгляду и по тому, как он реагировал на любой звук. Он послал людей вперед разведывать путь и назад, чтобы следить, нет ли преследователей. Это была дополнительная предосторожность.
Он заставлял их скакать на бешеной скорости, без передышки — только короткие остановки, чтобы напоить лошадей, — прежде чем они наконец остановились на отдых. Хотя полдень только что миновал, солнце уже почти скрылось — ведь зима подбирается все ближе.
Устали до изнеможения не только лошади. Лиззи была хорошей наездницей, но не привыкла скакать так быстро по сложной местности в течение долгого времени. Ноги, не привычные кт акой длительной нагрузке, дрожали, когда она попыталась спешиться. Она упала бы, не подхвати ее Патрик.
От одного ощущения его сильных рук на талии сердце у нее сжалось — и упало, когда он совсем неожиданно отпустил ее.
Боже милостивый, что не так? Он даже не прикасается к ней.
Ноги у нее дрожали, но она умудрилась устоять.
— Спасибо.
Он только кивнул и хотел отойти. Она схватила его за руку.
— Подожди.
Взгляды их встретились. Он и не попытался скрыть свое нетерпение.
Сердце у нее заколотилось. Она не понимала его холодности.
— Где мы?
— Восточнее Ментейта.
Она нахмурила брови.
— Так далеко на севере? Разве нам не нужно повернуть на юг? — Хотя попасть в Данун можно и по участку земли, извивающемуся вдоль берега, можно было бы сократить поездку на несколько дней, если переплыть на лодке через Клайд от Дамбартона. К тому же поздней осенью всегда нужно учитывать погоду. Им пока везло, дождя не было, но сгущавшийся туман не обещал ничего хорошего. Щеки у нее уже онемели от холода.
— Да. Мы повернем на юг возле озера Лох-Ломонд. Лох-Ломонд. Настоящий оазис.
— Мы там заночуем?
Он покачал головой:
— Мы не будем останавливаться.
Она застонала, протестуя.
Наконец, проявив некоторое сочувствие, он объяснил:
— Знаю, что ты устала, но дороги могут быть опасными. Лиззи задрожала. Она слишком хорошо все помнила. Голос у него смягчился.
— Ты под хорошей защитой, Лиззи. Но будет лучше, если мы продолжим путь. Кроме того, твой кузен ждет тебя. — Лицо стало жестким. — Если это все, то я присмотрю за лошадьми.
Внезапно она разозлилась. Она не знает, что случилось, но в любом случае не позволит обращаться с ней подобным образом.
— Нет, не все! — резко сказала она. — Я хочу знать, почему ты себя так ведешь?
Глаза его сверкнули, предостерегая.
— Оставь меня, Лиззи. Она вздернула подбородок.
— И не подумаю. Чем я заслужила твое неудовольствие? Я сожалею, что ушла одна из замка, но я действительно не видела в этом никакой опасности.
Он ничего не ответил, только смотрел на нее жестким непонятным взглядом своих изумрудных глаз. Умоляюще глядя на него, она шагнула навстречу. Ей хотелось преодолеть этот загадочный барьер, который он воздвиг между ними.
— Знаю, что тебе не хочется ехать в Данун, но если это так много значит для тебя, то я готова прямо сейчас отправиться с тобой, куда ты пожелаешь. Не важно, где мы поженимся…
Он грубо схватил ее за плечи и потряс, на его лице боролись противоречивые чувства.
— Будь все проклято, Лиззи! Ты разве не понимаешь? Никакой свадьбы не будет.
Она сжалась как от удара. Ужасная боль пронзила ее, дыхание перехватило. Если бы он вдруг выстрелил в нее из мушкета, она не так удивилась бы.
Сердцем она отказывалась принять эти слова, но одного взгляда на него было достаточно, чтобы не осталось никаких сомнений. Ее глаза горели от непролитых слез, когда она недоверчиво смотрела в жестокое прекрасное лицо мужчины, которому отдала свое сердце; мужчины, который теперь намерен бросить ее как надоевшую игрушку.
Она не стала просить, умолять, не расплакалась — хотя сдержаться было очень трудно. Вместо этого она выпрямила плечи, с трудом проглотила ком обиды в горле, слишком возмущенная, чтобы сдержать свои чувства. Она не какое-нибудь ничтожество, она заслужила лучшего обращения.
— Ты намерен сказать мне, что послужило причиной для такого решения, или же хочешь просто бросить меня у ворот замка моего кузена и оставить без объяснений?
Она в страхе отступила назад — такое у него было выражение лица.
— Господи, — выдохнула она, глядя на него так, словно видит впервые. — Так именно это ты и намерен сделать. — Горло сжалось, и она едва смогла выдавить:
— Я так мало для тебя значу? Я думала, ты…
Сердце у нее остановилось, мучительно жгло в груди.
Его глаза впились в нее. Ей показалось, будто в них мелькнуло сожаление, но тут же скрылось за стальной завесой.
Когда-то она восхищалась его самообладанием; сейчас она его ненавидела.
— Обстоятельства изменились: наш брак невозможен.
— Обстоятельства? — воскликнула она, и остальные мужчины с любопытством посмотрели в их сторону, но Лиззи было уже все равно. Как он может стоять тут, такой спокойный, как скала, когда у нее сердце разрывается на части? Его холодность еще сильнее разозлила ее, заставив произнести с надменным сарказмом: — Не могли бы вы выразиться яснее?
Она заметила искру гнева в его глазах.
— Нет! Я тебе уже говорил, есть кое-что поважнее моих желаний…
— Я устала от ваших секретов! — взорвалась она, голос у нее дрожал. — Что бы то ни было, скажи мне. Разве я не заслуживаю правды? — Она бросила на него презрительный взгляд. — Или ты привык соблазнять женщин обещаниями женитьбы и потом бросать их, когда они тебе больше не нужны?
— Все совсем не так, — оборвал он ее. — К тому же еще неизвестно, кто кого соблазнил. — В его глазах появилось что-то, чего она никогда еще не видела — отчаяние. Он хотел продолжать, но его прервали. Если он и собирался открыть ей свой секрет, то теперь она его уже не услышит.
