Как и после первого кошмара, Лейтенант очнулся внезапно, вдруг открыв глаза и вернувшись в реальность настоящего. Кто-то опять гладил его по лицу. Правда, в этот раз на его кровати сидела не Таня, а, как оказалось при ближайшем рассмотрении, Вань-Вань, уже умывшийся и пахнувший одеколоном. В руке у него был почтовый конверт, которым полковник и провел легонько по покрытому потом лицу подчиненного.
— Надо же, — удивился разведчик, — ничто не помогало! А вот провел письмецом от лапушки-зазнобушки — и тут же очнулся! Был бы врачом — написал бы диссертацию о роли любовных флюидов в лечении малярийной лихорадки!
Лейтенант попробовал сесть на кровати и с невольным стоном прислонился к стене. Сквозь небольшое окошко, несмотря на ранний час, яростно светило проснувшееся солнце. Лейтенант подрагивал от озноба — все его нательное белье и простыни на постели оказались пропитаны потом. Голова кружилась от слабости. Глаза саднило как после получасового рассматривания пламени сварочного аппарата. Мышцы спины ломило так, как будто он всю ночь тащил пианино на верхние этажи здания МГУ В желудке неприятно ныло, а в пересохшем рту был отчетливый привкус желчи.
— Знаю, знаю! — сочувственно произнес Вань-Вань. — Как будто тебя всю ночь дубиной метелили! А во рту как будто сто котов насрали! На вот, держи!
Он протянул Лейтенанту большую кружку с крепким сладким чаем и достал сверток со свежими булочками, сделанными на кухне ресторана (таких он не видел со времени отлета из Москвы). Паче чаяния, и то, и другое пришлось весьма кстати. Никаких рвотных позывов отходивший от малярийного приступа офицер не испытал. Наоборот, после завтрака у него резко улучшились и самочувствие, и настроение.
— Послушай, Лейтенант! — серьезно обратился к нему начальник, когда тот уже допивал свой чай. — Решай сам! Если считаешь, что не сможешь работать — оставайся и жди нас здесь. Никто тебя и не подумает упрекать! Хорошо еще, что ты вообще пришел в сознание и смог доехать сюда! Постараемся обойтись своими силами или, в крайнем случае, попросим переводчика у летчиков! Хотя последнее, как ты сам понимаешь, делать не хотелось бы!
Лейтенант секунду подумал, вспомнил о том, что сегодня предстояло путешествие к предполагаемому месту падения бомбовоза, и, решив, что ни за что на свете не пропустит подобное приключение, решительно встал. Постояв с полминуты под критическим взглядом Вань-Ваня, готового подхватить его в случае падения, он сказал:
— Я смогу, товарищ полковник! Только приму душ и выпью еще чаю!
Разведчик одобрительно крякнул, осторожно похлопал его по спине, отдал конверт с Таниным письмом и сказал:
— Молодец! Найдем «Белого лебедя» — представлю к ордену! У тебя полчаса, потом поедем инспектировать катер! Посмотрим, что летчикам по знакомству подыскали!
То, что «по знакомству» посчастливилось получить летчикам для экспедиции к месту крушения, оказалось потрепанным рыболовецким траулером, приспособленным для плавания в прибрежных водах. Несмотря на потертые бока и устойчивый запах рыбы, суденышко было далеко не самой отчаянной развалиной, бороздившей мелководье Южной Атлантики в поисках морепродуктов и контрабандных товаров. На нем стоял неожиданно мощный и сравнительно новый английский дизель, а в не очень опрятной рулевой рубке обнаружились вполне современные эхолот, локатор и радиостанция. Молчун Леша, прибывший с Вань-Ванем и до этого никак не проявлявший своих талантов (за исключением умения ловить океанскую рыбу с рудного пирса с помощью самодельного трезуба), оказался экспертом по морскому делу. Бывший капитан морской пехоты Каспийской флотилии деловито осмотрел посудину и без обиняков озвучил свое мнение:
— Бля буду, они на ней не за рыбой ходят!
Судя по заговорщицкой улыбке хозяина — седого негритоса с изорванной рожей, — свои шрамы он действительно получил не в борьбе с осьминогами и барракудами, а со зверями пострашнее — коллегами-контрабандистами.
— Тем лучше! Тогда он наверняка хорошо знает прибрежные воды Намибии возле Берега Скелетов! — предположил Аристархович.
— Нет, нет! — тут же твердо сказал Вань-Вань. — Нам посторонние свидетели не нужны! К тому же наш Леша и сам неплохо эти воды знает! Он в Намибию не только за сигаретами и пивом ходил! Да, капитан?
Леша коротко кивнул и внимательно посмотрел на черного, как асфальт, шкипера. Тот пробормотал нечто одобрительное про хитрого русского и показал ему потайные отсеки, которые и использовались для нелегальной коммерческой деятельности. Стало очевидно, что он принял группу советских советников за контрабандистов-любителей, тоже решивших сделать легкий бизнес на южноафриканских товарах. Когда хранитель инвалюты Аристархович услышал о сумме аренды, он попробовал было с помощью Лейтенанта воззвать к совести шкипера и сбить цену. Но тот лишь улыбался своей страшной рожей, непринужденно почесывал гениталии и упорно твердил свое: если его судно собирались использовать без присутствия хозяина, то цена удваивалась. Под конец препираний Вань-Вань потерял терпение и ехидно спросил чекиста:
— Ты че, Филипп, еще не собрал на подарки жене и детишкам?
Тот недобро посмотрел на представителя конкурирующего ведомства, в сердцах плюнул и сказал:
— Ладно, хрен с ним! Чтоб он сдох в этом году! Чтоб у тебя член отгнил, понял, паскуда черномазая? Чего скалишься, баклажан хренов? Лейтенант, это ты, конечно, не переводи!
Впрочем, наш герой, несмотря на молодость, уже понимал, что военный переводчик должен был доводить до подсоветной стороны далеко не все изречения хабиров. Ударив по рукам с владельцем баркаса и заручившись его обещанием уладить дела с таможней и портовыми властями, офицеры принялись за погрузку провизии и снаряжения. Генералы-летчики решили, что кантовать ящики с тушенкой и оружием не царское дело, и под неодобрительное ворчание подчиненных стояли на носу и демонстративно обсуждали прогноз погоды, движение циклонов и антициклонов в Атлантике, а также оптимальные маршруты выдвижения задействованных сил и средств. В том что касалось прогноза на сегодняшний день, обсуждение, собственно, свелось лишь к тому, будет ли сегодня плюс сорок в тени и сменится ли полный штиль на легкий бриз, способный хоть как-то облегчить страдания от жары. Уже к десяти утра суденышко, затрещав пятисотсильным дизелем, неожиданно бойко направилось из гавани в океан. Лейтенант несколько приободрился, еще раз позавтракал итальянским гуляшом из зеленой военной банки и устроился на носу, с удовольствием наблюдая за синей поверхностью воды и летающими рыбами. Время от времени блестящие морежители, не рассчитав, попадали в палубную надстройку или мачту. Аристархович, оставшийся по случаю жары в одних трусах, бойко собирал оглушенных рыбин, обещая всем окружающим «невероятную» уху на обед. Военные, обмениваясь понимающими взглядами за его спиной, лениво шутили, обсуждая то, что местные акулы должны хорошо брать на живца. Впрочем, делали они это не по злобе, а в силу генетически заложенной неприязни к чекистам и особым отделам.
Когда баркас покинул спокойную тишину гавани и темная полоса пустыни по левому борту растворилась в знойном мареве, появились небольшие волны. Крошечный кораблик тут же начал то подлетать вверх, то скользить вниз, как поплавок на волнах, расходящихся от брошенного в пруд булыжника. Примерно после получаса подобного прыганья Лейтенант впервые понял, что такое качка и какой эффект она может оказывать на новоявленных моряков. По счастью, его вестибулярный аппарат оказался достаточно прочным, и за исключением легкого подташнивания, усугубляемого последствиями малярийного приступа, его состояние можно было назвать вполне сносным. Большинство остальных пассажиров баркаса чувствовали себя превосходно. И генералы-летчики, и военные разведчики были опытными парашютистами. Бывший морпех Леша оказался, помимо прочего, заядлым мореплавателем. Лишь несгибаемый чекист Аристархович очень быстро потерял свой естественный розовый цвет пьющего чужую кровь обитателя Лубянки. Оставив в покое летающих рыб, он удалился в небольшую каютку баркаса. Там он, тяжело дыша, пытался совладать с невиданной ранее напастью. Мстительные генералы-летчики и не знающий жалости Вань-Вань периодически подходили к временно беззащитному гэбисту и с фальшивым участием задавали ему вопросы ярко выраженного гастрономического характера. Каждый раз, когда его спрашивали, например, о том, не пожелал бы он на обед «наваааристой» ушицы и кусок сала на десерт, Аристархович молча падал на колени и с деревянным лицом полз к борту баркаса. Даже наш юный Лейтенант, бывший далеко не самым продвинутым знатоком человеческой натуры, мог догадаться, что истязаемый таким образом чекист не скоро простит своих безжалостных мучителей.
