— Что предлагаешь?
— Если тихо по бережку пройти, то можно очень близко подобраться.
— Покажешь дорогу?
— Конечно, — сказал Пантелеев. — А где Богдан?
Кошкин с Кремневым переглянулись.
— Он там, на хазе, — сказал Кошкин. — Поэтому надо поторопиться.
Кинолог с палевым Заветом пошли в передовой группе, вместе с мокрым Пантелеевым, Кремневым и еще парой опытных агентов. Они должны были разведать обстановку, потом подать сигнал основной группе, оставшейся ждать под прикрытием леса на шоссе. Завету отводилась самая важная роль — если бандиты смогут вырваться из оцепления, он должен был преследовать именно Белку.
Кремнева, пока их группа продиралась через травы и кусты, не оставляло чувство тревоги. Слишком легко Кошкин согласился на его план.
— Миленькие, давайте побыстрее, хорошо? — торопил он коллег.
В половине седьмого они наткнулись на Перетрусова. Тот сидел в зарослях ракиты и прислушивался к голосам, доносящимся с дачи. Кремнев едва не умер от счастья.
— Богдан, дурак ты этакий, как же у тебя ума-то хватило?! — шепотом хвалил он лучшего своего ученика. — Я ведь думал — ты прямо в пасть полез.
— Тихо, там другой человек в пасти… — сказал Перетрусов и увидел Леньку. Они только кивнули друг другу, будто виделись всего час назад.
В это время на даче началась потасовка. Видно ничего не было, только слышно: вот на доски с характерным стуком упали две пустые бутылки, и раздался гвалт, словно вороны слетелись на помойку.
— Черт! — выругался Перетрусов.
— Что такое?
— Все, надо идти, они там Иванова убивают!
— Стоять, — одернул ученика Кремнев. — Не спасешь уже и сам все дело испортишь. Девчонка у них?
— У них.
— Сейчас отправим Кошкину весточку и накроем всех сразу.
— Да пока он приедет, тут еще один труп нарисуется!
— Ты знаешь, сколько бандитов?
— Человек пятнадцать, наверное. Может, больше.
— А нас всего шестеро. И что ты хочешь, штурмом их взять, чтобы нас, как куропаток, прихлопнули?
Спорили они недолго. Потому что кто-то заорал «атас, облава!» и началась стрельба. Тут уже выбирать не приходилось, и все шестеро ринулись вперед.
Разумеется, Кошкин не стал ждать сигнала. Он потерпел какое-то время, пока группа Кремнева углубится в лес настолько, чтобы поздно было возвращаться, а потом отдал команду выдвигаться самим.
Кошкин рассчитывал, что если наблюдателя бандиты и выставили, то автомобили, свернувшие на насыпь, он увидит не сразу, так как солнце будет светить в глаза. И Кошкин почти угадал, потому что стоявший на шухере Витька Шустрый, не выспавшийся в прошлую ночь, клевал носом и очнулся, только когда два автомобиля, полные вооруженных людей с красными повязками на рукавах, чтобы во время перестрелки не попасть в своего, остановились перед поваленным забором.
— Атас, облава! — заорал он и тут же упал, сраженный выстрелом в голову.
Началась перестрелка.
Агенты быстро рассредоточились по всему берегу. Огневой рубеж оказался превосходный: дощатый настил под обрывом прекрасно простреливался, однако там имелось несколько укрытий, включая дом на сваях. Лестница, ведущая с обрыва, тоже прекрасно простреливалась, но уже из окон дома, так что воспользоваться этим путём не представлялось никакой возможности.
Очень скоро стало понятно, что бой грозит превратиться в затяжную осаду, а когда солнце сядет, в старице будет достаточно темно, чтобы бандиты могли ускользнуть.
— Отставить огонь, — крикнул Кошкин.
Он схватил картонный рупор и крикнул:
— Белка, ты окружен. Сдавайся, а то гранатами закидаем.
— Нет у вас никаких гранат, давно бы закидали, — послышалось снизу.
— Ах, нету? — сказал Кошкин. — Ладно, сами напросились.
Вниз полетело несколько бутылок. Некоторые разбились, некоторые, подскочив, просто покатились по настилу. В воздухе запахло бензином.
— Считаю до десяти, — крикнул Кошкин. — На счет десять, если никто не выходит с поднятыми руками, поджигаю бензин, и горите вы синим пламенем, твари! Раз! Два!
Внизу заблажили, заматерились, раздалось несколько выстрелов.
— Не надо, не жгите, мы выходим! — закричал кто-то.
Дверь дома открылась, и оттуда, задрав руки в гору, появился Ванька Белка. Вслед за ним с вытянутыми руками из дома вышли еще восемнадцать человек.
— Вот они мы, берите!
— Поднимайтесь вверх, по одному. Руки держать так, чтобы их было видно.
Белка медленно пошел по направлению к лестнице. Кошкин слишком поздно понял свою ошибку: Белка щелкнул пальцами, и кто-то из бандитов бросил на доски зажженную спичку. Раздался хлопок, и бензин вспыхнул. В его пламени все бандиты бросились врассыпную, а агенты, на мгновение ослепленные вспышкой, не успели отреагировать. Через секунду началась беспорядочная стрельба, но чаще в молоко. Внизу еще немного мелькали тени, но быстро исчезли. Кошкин завыл от досады — сам же и провалил операцию.
Но тут из темноты кустов, растущих вдоль берега, раздался истошный вопль и рычание собаки, крики «Не двигаться, руки вверх!», несколько выстрелов и предсмертных криков. Это вмешалась группа Кремнева, которую Кошкин считал бесполезной.
Большинство бандитов застряли в илистой жиже. Тех, кто успел выскочить на твердую землю, задерживала группа Кремнева либо подстреливали агенты Кошкина. Труп Белки с повисшим у него на горле раненым Заветом нашли в едва заметном углублении в береге. Видимо, Ванька давно облюбовал себе маленький схрон на случай облавы и хотел спрятаться, но Завет отыскал его по запаху.
Из агентов никто не пострадал. Уйти удалось двум бандитам, четверых, включая Белку, убили, тринадцать сдались. Труп неизвестного с обрезанными пальцами оказался водителем из уголовки, Ивановым.
— А где Перетрусов? — не понял Кошкин.
Кремнев начал оглядываться — и тоже не нашел ученика. Агент транспортной чека развел руками — нету.
— И племянницы Эбермана нет, — заметил Кремнев.
Уголовники наперебой начали кричать, что никакая эта лярва не племянница, а самый настоящий мужик, переодетый в бабу, чем еще больше запутали сыщиков.
Эвальда Богдан встретил на берегу. Тот, мокрый и жалкий, с отвисшей «грудью» и без юбки, вылезал из воды метрах в ста от дачи, в совсем одичавшем уголке старицы.
— Ну как, от всех свидетелей избавился чужими руками? — спросил Перетрусов.
Эвальд испуганно прижал руки к груди.
— Что тебе надо? — сказал он. — Денег? Я тебе дам золота, сколько хочешь.
