«И правда, сколько ждать тебя. Эля?» — мысленно поддакнул ей я. И почти сразу услышал — впервые в жизни услышал — его баритон.
— Ты уже жрешь? — Он ухмыльнулся. — Не подождать?
— Тебя дождешься…
Он объявился на кухне! И ему оставалось жить меньше минуты!
Мой палец дрожал над красной кнопкой. Но я, собрав волю в кулак, выжидал. Чтобы наверняка! Наповал! Одним точным выстрелом!
Скрип табуретки… Легкий перезвон посуды… Что-то куда-то набулькивают… Что-то куда-то накладывают…
Приятного аппетита, Эрлен Израилевич! Я надавил на кнопку!
В наушнике раздалось шипение, настолько громкое, что почти заглушило все остальные звуки. Конечно! — ведь раструб, из которого выходит супертабун, находится рядом с микрофоном. «А не помешают ли газу жалюзи? — Вдруг спохватился я. — Ведь у них на окне вертикальные жалюзи. Хотя, они наверняка раздвинуты. Не сядет же эта парочка завтракать в темноте».
— Чего это там шумит на окне? — сквозь шипение донесся до меня голос Эрлена. — Ты, что ли, чайник туда… О-о-а!!! О-о-а!!!
— Эля! Эля! Что с тобой? Сердце? Серд… О-о-а!!! О-о-а!!!
Я вынул наушник и кинул приемник в бардачок. Алина вопросительно смотрела на меня.
— И шлюху тоже, — пробормотал я. — Интересно, она красивая?
— Все? — Алина отвернулась и уставилась в лобовое стекло. Куда-то в дальние дали… — Все, Слава?
— Все. Можно ехать.
Она завела машину, отчалила от поребрика и перестроилась в левый ряд.
— Жалко дуру. Да, Слава? — снова повернулась она ко мне на светофоре.
— Жалко. Не надо было этого делать.
— Уже сделал, так что же… Забудем об этом. Хочешь, расскажу анекдот? Идет девушка вдоль ограды военного училища и слышит крики: «Зеленым вверх! Зеленым вверх, я сказал, команда была!» Интересно девушке стало, что там такое. Нашла щелку, заглядывает и видит: курсанты деревья сажают.
Я улыбнулся тактично, но мне сейчас было совсем не до курсантов. Не до деревьев. Я с ужасом начинал сознавать, что неприятный осадок от убийства случайно попавшей куда не надо девчонки останется у меня в душе очень надолго. Ой, как надолго! Если не на всю жизнь. Одно дело — Эрлен, Кезамаа. Это война, и на этой войне я был солдатом. Другое дело — человек, которого я вот так просто взял и убил. ПРОСТО ВЗЯЛ И УБИЛ! Переступил черту. ПЕРЕСТУПИЛ! Что будет дальше?
— Что будет дальше? — прошептал я.
— А дальше мы едем спать. И очень надеемся не встретить по пути пробок, — отозвалась Алина. И, чуть помолчав, добавила: — Я тоже сейчас о ней думаю. И мне тоже тошно. Вот только, Слава, не надо навешивать на себя вериги. Когда-нибудь все проходит, все накрывается плотной вуалью, и остаются только смутные очертания. Нужно лишь время. Так что сожми зубы и жди! И думай о том, что на повестке дня у нас еще один геморрой — Лара с Полиной. Переключись на них. Они сейчас в этом очень нуждаются. А эту шлюху пока загони в подсознание. Будешь бичевать себя, когда освободишься от других дел.
— Да, да, конечно… — рассеянно пробормотал я. — Но бичевать себя обязательно буду. Возможно, всю жизнь. — Я немного откинул кресло и, закрыв глаза, продолжил размышлять о том, какая же я неисправимая сволочь.
Потом незаметно переключился на предстоящую сегодня встречу с Татьяной. На девчонок. На хачиков — что же с ними, с заразами, делать? Как избавиться от всех этих проблем? В принципе, сейчас я в состоянии купить своей семье квартиру где-нибудь на другом конце города. Перевезти их туда. Но это же равносильно позорному бегству! Или тактическому отступлению? Хотя нет, все равно это не поможет. Куда ни перевози, но если ишаки-осетины упрутся копытами, если им приспичит, то они вычислят новый адрес за пару часов. Мафия — это, как ни крути, и есть мафия…
Алина все-таки влипла в пробку, но я даже не потрудился открыть глаза и посмотреть, где мы находимся. Полусидел-полулежал в уютном кресле и продолжал предаваться вязким, словно патока, размышлениям, настоянным на зарождающейся депрессии.
…И все же я увезу семью хотя бы на время. Сейчас каникулы, девчонки не заняты в школе, Татьяна может взять отпуск. Так куплю им путевку куда-нибудь на Канары, уберу с глаз долой и устрою на Ленсовета трам-тарарам! Пусть хачики взвоют. Пусть почувствуют, что я уже не безобидный кутенок, которого безнаказанно можно разводить на восемьсот баксов. А дальше посмотрим. Не хочется предполагать самое худшее, но ведь я уже ПЕРЕСТУПИЛ! Так зачем же останавливаться на полпути. Трупом больше, трупом меньше… Ой, осетины, поосторожнее со мной!
Алина тронула меня за плечо:
— Ты спишь? Подъезжаем.
— Быстро чего-то, — зевнул я в ответ.
— Ну, так… — хихикнула она и остановила машину. — Сейчас, подожди. Куплю булку.
— Купи. — Я перевел кресло в нормальное положение и принялся безмятежно наблюдать за тем, как Алина топчется в конце небольшой очереди у хлебного киоска. Потом оглянулся назад. Просто так взял и оглянулся, от нечего делать. И сразу увидел его. И сразу понял, что это он — тот, чье присутствие я предполагал, но все было недосуг, да и не нужно вычислять этот «хвост». Он не спешил идти на контакт, так чего мне лезть первым?
Лысый мужчина, внешне напоминающий Лаврентия Палыча, — возможно, из-за дешевых круглых очков, — неспеша направлялся от мышастой «копейки» к нашей машине. Весь такой незаметный, простенький, серенький (впрочем, как и его «копейка»). Эдакий среднестатистический интеллигент с зарплатой в пятьдесят баксов. Человек толпы. Профи!
Ну и что дальше? Сейчас меня кокнут? Я закончил работу и больше не нужен? А может, захотят познакомиться? Что дальше? Что дальше?!! Что меня сейчас ждет?
Я весь напрягся и ощутил, как лоб покрылся испариной. И подумал, что не успею добраться до пистолета, который лежит в багажнике. Хотя вряд ли я, даже со стволом в руке, смог бы справиться с этим монстром. Профи!
В тот момент, когда подошла очередь у киоска и Алина уткнулась носом в окошечко, мужчина сравнялся с нашей машиной. Он наклонился к открытому окну, и я успел разглядеть, что ему явно уже за сорок. И тут же мне на колени полетел черный предмет. Я вздрогнул, и мужчина слегка улыбнулся:
— Это не бомба. — У него был мягкий приятный голос. — Телефон. Не отключайте его. Вам позвонят.
И все… Он пошел дальше. К киоску, от которого в этот момент отчаливала Алина. Наверное, он тоже решил купить булку.
Я поспешил засунуть трубку в карман комбинезона, — рановато моей амазонке об этом знать, — и постарался сделать как можно более безразличную физиономию. Вот только, поди попробуй обмануть русскую бабу.
— Что случилось? — спросила она, еще не успев толком устроиться за рулем.
— А как ты считаешь? — почти искренне вздохнул я, и она мне поверила. Нежно коснулась пальчиками моей щеки:
