Мерси молчала. У нее было такое ощущение, будто она несется в скоростном поезде по туннелю, за окнами темнота, нет никакой надежды на ясность и перспективу. Был вторник, со дня убийства Обри Уиттакер прошла ровно неделя. Теперь в связи с этим убийством собираются допрашивать Майка.
– Не могу поверить в происходящее, – наконец произнесла она.
– Это только начало. Приготовьтесь, юная леди. Поездка будет долгой и трудной.
Глава 23
Мерси внезапно проснулась в темноте, по дому барабанил дождь. Сквозь шум защитной системы доносились крики Тима, она включила ее на полную мощность, потому что спала как убитая. Мерси сразу же испугалась, что с сыном случилось какое-то жуткое несчастье, и побежала в его комнату, включая все светильники по пути.
Темнота, казалось, тянулась к ней, это страшило ее, и она ненавидела за это темноту. Когда Мерси приблизилась к Тиму, ее сердце учащенно колотилось. Мальчик смотрел на нее широко раскрытыми голубыми глазами, в которых стояли слезы, и Мерси поняла, что это просто детский страх перед бурей.
Мерси понесла сына в свою постель. «Господи, – подумала она, – было бы замечательно снова стать спокойной, уверенной и слегка капризной, как до смерти Хесса. До Вырывателя Кошельков». Мерси уложила мальчика. Он почти сразу перестал плакать, потом заснул у ее груди, пока Мерси гладила его головку и прислушивалась к тому, как во дворе стучит дождь. Она посмотрела на дверной проем и осознала, что везде оставила свет включенным, даже у себя в спальне.
Мерси перевернулась, накрыла голову подушкой и задумалась. Мы дадим ему полную возможность объясниться. А какое тут может быть объяснение? Что он спрятал глушитель в ящике с мушками, но решил не пользоваться им? Это неизвестно чей глушитель, видимо, подброшенный, чтобы сфабриковать против него обвинение?
Мерси почти поверила в это. Почти. Но как тогда объяснить кровь на обуви Майка, письма Обри с намеком, что неплохо было бы разоблачить его? Как объяснить улику – открытку, написанную его почерком, – исчезнувшую из криминалистической лаборатории? Как объяснить, что Майк ужинал в доме Уиттакер и ушел предположительно меньше чем за час до ее гибели? Как объяснить, что в белье, которое она оставила ему вопреки своему желанию, потом был завернут глушитель?
Мерси снова представила ту сцену. Майк выходит из дома Обри, его белокурые волосы подрагивают при каждом шаге. Вот он возвращается через несколько минут – суровый, целеустремленный. Стоит на освещенном крыльце, стучит в дверь. Обри смотрит в дверной глазок и открывает дверь человеку, который только что ушел...
* * *
Мерси встала, отнесла спящего Тима в колыбель и оделась. Было только несколько минут шестого. Мир все еще был окутан тьмой, когда она вела «импалу» по ухабистой грунтовой дороге, ее правая рука рассеянно шарила за сиденьем – это уже вошло в привычку. Лужи пузырились от дождя, и в свете фар казалось, будто это пенится кислота, варево ведьмы, нечто способное выжечь глаза. Мерси спала всего четыре часа, и голова у нее была тяжелой, тело грузным и неуклюжим.
«Майк, прости меня...»
* * *
Роналд, начальник охраны отеля, встретил Мерси в вестибюле и проводил в триста пятидесятый номер. В лифте они поднимались молча. Мерси решила, что Роналд невысокого мнения о женщинах-детективах.
Брайтон впустил их, Клейтон Бренкус крепко пожал руку Мерси со словами:
– Вам потребовалось для этого немало мужества, леди. Поздравляю и желаю удачи.
– Надеюсь на большее, чем удачу, мистер Бренкус.
– Называйте меня Клейтон. Мы просто устанавливаем истину. Макнелли либо совершил это убийство, либо не совершал. Мы должны выяснить правду.
Гай Питт, один из помощников прокурора, с которым Мерси уже работала, подал ей с подноса кофе и рогалик.
– Снимать показания у тебя буду я, – спокойно сказал он. – Вот эта женщина, Марион, приведет тебя к присяге и станет вести запись.
Мерси кивнула. Ей казалось, что это во сне, но проснуться она не могла. Дождевая вода потоками струилась по оконным стеклам.
Худощавая, непривлекательная женщина поднялась с кушетки и протянула ей руку.
– Гай, я готова начать в любое время.
– Мерси, здесь будем я и Клейтон, двое наших следователей, шериф и двое полицейских. Вопросы начну задавать я. Не забывай, Майк признался тебе в том, что стрелял, и у него есть глушитель. Я буду спрашивать в такой форме, чтобы твой поступок выглядел разумным и необходимым ввиду чрезвычайных обстоятельств. То есть если бы ты не провела обыск без ордера, улики были бы уничтожены. Это показания под присягой, но ты не в суде. Успокойся, говори правду и, если не поймешь чего-то, спрашивай.
– Хорошо.
– Все в порядке?
– Да, Гай, со мной все в порядке.
– Когда мы закончим, все перейдут в соседний номер допрашивать Майка. Ты сможешь видеть и слышать отсюда – там установлена видеокамера, здесь, у этой кушетки, монитор. Если понадобится, кто-нибудь походит туда-сюда, получит от тебя указания, прояснит кое-что. Но там ты не нужна. Майк не должен знать, что ты здесь и что ты сделала.
Брайтон, положив Мерси на плечи тяжелую руку, подвел ее к кушетке.
– Ты правильно поступила.
– Тогда почему всем нужно меня инструктировать?
– Не бери в голову.
* * *
Снятие показаний заняло почти час. У юристов это обычное дело – слишком много вопросов, потом еще вопросы...
* * *
Каково, насколько вам известно, было до сих пор назначение ящика с рыболовными мушками, который вы описали?
В нем хранились рыболовные мушки.
Использовался этот набор исключительно для ловли на мушку или для других способов?
Только для ловли на мушку.
Вы говорите, это был единственный изготовленный вручную ящик на верстаке?
Единственный, какой я видела.
Вы знали, что он изготовлен мистером Макнелли?
Да.
Этот ящик стоял на виду, на верстаке в мастерской при доме мистера Макнелли?
На него была наброшена сеть. Но я видела ящик сквозь ячейки. Он был слегка прикрыт сетью.
Или вопросы, которых Мерси не хотела слышать, но их все же задали.
Сержант Рейборн, как вы можете быть уверены, что предмет белья, в который был завернут глушитель, обнаруженный вами в ящике с мушками, принадлежал вам?
Потому что я дала его Майку Макнелли.
* * *
Когда все закончилось, Мерси пошла в ванную комнату, умылась горячей водой и старательно вытерла лицо толстым махровым полотенцем. Швырнула мокрое полотенце в угол, потом подняла его, выполоскала, отжала и аккуратно повесила на душевую трубу. Разозлилась на себя за это и снова бросила полотенце в угол.
