своих.
Она отдернулась.
— Какое ты имеешь право?
Джекс покачал головой, потом так сильно прикусил нижнюю губу, что мне показалось, что вот-вот пойдет кровь.
— Я твой брат. Это моя работа. Моя.
— Твоя работа заключается в том, чтобы оповещать всем в этой комнате о моем прошлом? — закричала она.
Он вздрогнул.
— Нет. — Его лицо вспыхнуло от гнева. — Но какого хрена ты делаешь, Кинс? Если бы это было по-настоящему, если бы ты действительно любила этого парня… — Меня бесило, что они говорили обо мне. Они заслуживали приватности. У меня было такое чувство, что кто-то взял кувалду, чтобы разбить мое сердце. — Если бы ты его любила, то все бы ему рассказала. Если бы он тебя любил, если бы ты не была просто горячей телкой, удобной…
Я зарычал.
— Он пожелал бы узнать о тебе все… Ты так сильно заболела, когда была с Андерсоном, тебе было так больно, а меня не было рядом, чтобы все это остановить, ты не позволяла мне помочь, а теперь попала в другую безнадежную ситуацию.
— Но я никогда не просила тебя вызволять меня, — заметила она, ее голос был пронизан гневом и болью.
Вызволять? Какого черта? Зачем ее нужно вызволять? От меня? Почему вообще они про это говорят?
Я уронил ее руку.
Мне пришлось.
Моя слишком сильно дрожала, чтобы от меня была польза.
Джекс нахмурился.
— Это моя работа.
— Кто назначил тебя ее делать? — выпалила она в ответ.
— Я сам! — взревел он, вскакивая на ноги. — Кто был рядом, когда твои родители оставили тебя одну на грязном полу? Кто помог промыть порезы на твоих ногах? — В его глазах появились слезы. — Кто держал тебя за руку в больнице, когда врачи не могли понять, что с тобой случилось, и думали, что у тебя рак? Я! Там был я! — Джекс стукнул себя кулаком по груди. — Я заработал гребаное право защищать тебя — оберегать тебя от всего…
— Уходи, — прошептала она. — Сейчас же.
— Кинс. — Боль отразилась на его лице. — Прости, мне не следовало говорить о…
— Уйди.
— А что насчет него? — Джекс кивнул головой на меня. Да, видимо, я был «счастливым» сукиным сыном, которого он бросал под автобус. Мило.
Если он считает, что я ее брошу. То ему стоит подумать еще раз.
Она вздохнула и скосила на меня глаза.
— Тебе тоже нужно уйти.
Я сделал рваный вдох.
— Нет.
Извиняющееся выражение лица Джекса сменилось самой настоящей яростью.
Кинси опустила глаза, опустила плечи.
— Я остаюсь.
— Миллер… — Слеза скользнула по ее щеке. — Просто уйди.
— Нет.
Джекс подошел ко мне. Я приготовился к еще одному удару, но, как ни удивительно, Джекс просто положил руку мне на плечо и ушел. Харли последовала за ним.
За ними закрылась дверь.
Санчес и Эм в молчании пошли по коридору, держась за руки, зашли в спальню и закрыли за собой дверь.
Про цыпленка забыли.
Вафелька.
Забавно, что наши отношения начались с этих глупых прозвищ, и теперь казалось, что они разрываются, заканчиваются, точно так же.
— Ты была больна, — хрипло прошептал я.
— Не была, — поправила она. — Я и сейчас болею. У меня ремиссия, несколько лет не было обострений. Но я могу заболеть в любой момент, и буду госпитализирована. — Она наклонила на бок голову, возможно, оценивая мою реакцию.
Я потянулся к ее руке, она отстранилась.
— Кинс?
— Я не собиралась тебе рассказывать.
Это причиняло боль.
Сильнее, чем должно было.
Ведь в то время как я убеждал себя в том, что дорожу отношениями, что влюбился в нее, доверял ей, был готов подвергнуть опасности мою дружбу с Джексом и отношения с командой…
Она, что? Мне лгала?
Я должен был знать.
Должен был спросить.
— Ты вообще никогда не собиралась мне рассказывать?
Она молчала.
Молчала.
Когда одна секунда превратилась в пять минут, я понял, что получил ответ.
Я встал, не в силах встретиться с ней взглядом.
— Итак, все те моменты, когда я сбежал, а потом вернулся, сражаясь за тебя, моменты, когда обнимал тебя, и поцелуями убирал твои слезы. Я влюблялся, а ты… что? Просто занималась сексом? Просто пыталась разозлить своего брата? Кем я для тебя был, черт побери? Отвлечением от болезни твоего отца?
Ее голова дернулась.
— Нет! Ты же знаешь, что это неправда!
— Знаю? — я широко развел руки. — Ведь я не слышу, что ты отрицаешь это! Если ты даже не рассказываешь мне о своем прошлом, как, черт возьми, у нас может быть будущее?
У нее задрожала нижняя губа.
— Отлично, — выругался я себе под нос. — Еще больше молчания от девушки, в которую я влюблен, от той, которая даже не смогла мне доверять настолько, чтобы рассказать, что она больна! Как я должен позаботиться о тебе, если что-то…
— Заткнись, просто заткнись! — Кинси вскочила на ноги и ударила меня кулаком в грудь. — Ты когда-нибудь думал, что, возможно, лишь однажды в своей жизни я не хотела, чтобы меня защищали?
Я попятился назад.
— Ты не Джекс! Мне не нужен еще один Джекс! Или отец, который звонит врачу каждый раз, когда у меня болит голова, или я чувствую сонливость! Я не хотела, чтобы точно так же было и с тобой! Разве ты не понимаешь! Не хочу, чтобы ты смотрел на меня и считал меня слабой! Больной!
— О, Кинс… — Я покачал головой. — «Слабая» это последнее, что приходит мне на ум, когда я смотрю в твои глаза.
Слеза соскользнула с ее подбородка.
— Ты одна из самых сильных людей, которых знаю. Ты боец. Еще ты угрожающая. Ошеломляюще агрессивная… — Я потянулся к ее руке. — У меня никогда не было и шанса устоять перед тобой.
— Хотя, это все меняет. — Она вытерла щеки.
— Только если ты позволишь. — Я пожал плечами. — И это твой выбор, Кинси, а не мой, и не Джекса. Твой. — Я бросил ее руку. — Но мне нужно, чтобы ты кое-что знала. — Она опустила глаза. — Я сделал свой выбор.
Ее голова дернулась вверх.
— И я выбрал тебя. — Сделал шаг вперед. — Я ненавижу то, что ты больна, но еще больше ненавижу, что на одну гребанную секунду ты подумала, что я удеру или хуже, превращусь в контролирующего придурка, из-за которого ты будешь чувствовать себя в ловушке. Да, я хочу тебя защитить. Ведь именно это делают, когда кого-то любят. И кто-то похожий на тебя, кто-то такой же особенный, как и ты, заслуживает всего, что может получить. Поэтому, хотя и чертовски сильно злюсь на Джекса, я его понимаю. Понимаю, почему он расстроен, понимаю, почему сделал то,
