рычит, вскидывает руку, останавливая движение, а затем поворачивается ко мне с огнем в глазах.
Я делаю шаг назад, слегка киваю, и пламя остывает, а ее лицо смягчается.
— Не ты, Оливер, а они. — она со вздохом вытирает рукой вспотевший лоб, и я тянусь к ее рюкзаку и помогаю ей его разгрузить.
— Как насчет душа и прохладительного напитка? — предлагаю я и, наконец, получаю улыбку, которую так долго ждал.
— Как насчет того, чтобы присоединиться ко мне? — она откидывается назад, а затем краснеет и отводит от меня взгляд.
А вот и моя девочка. Я беру ее за руку и тяну к среднему фургону. Если это будет мой первый раз с ней, то я хочу уединения, и если она хочет поделиться тем, что ее разозлило, она должна сделать это так, чтобы нас никто не подслушивал. Я придерживаю дверцу и смотрю, как она поднимается и исчезает в фургоне, а сам оглядываюсь на парней, вопросительно подняв брови. Дэв выглядит так, будто грызет ногти. На лице Грея написано разочарование, а на лице Линка — смирение.
Линк коротко кивает мне и тихо говорит:
— Мы облажались. У нее есть право злиться.
Я наблюдаю, как Дэв сдерживает ругательство и топает к дому Келси, Грей медленно следует за ним, а затем поворачивается к Линку, который потирает подбородок.
— Она… она потрясающий боец, а мы были идиотами. Мы так старались держать ее подальше от мертвых, вместо того чтобы убивать их. Все могло бы обернуться плохо, если бы она не умела так хорошо держать себя в руках, как сейчас. — он подходит ближе и еще больше понижает голос. — Я думаю, ей пришлось убить свою подругу. Наверное, Тару укусили, и у Келси не осталось выбора. Это сломило ее больше, чем то, что она так долго была одна.
Я вспоминаю все мелочи, которые она говорила или не говорила, но на которые намекала, и прихожу к тому же выводу. Наконец я киваю ему.
— Идите примите душ и поговорите с Дэвом. Если он будет продолжать в том же духе, то окончательно оттолкнет ее.
Я оставляю его наедине с этим и закрываю дверь, поворачиваясь, чтобы подняться по трем ступенькам на уровень ванной и спальни. Келси оставила дверь ванной открытой, и когда я замечаю кучу одежды на полу, у меня пересыхает во рту. Я вижу ее силуэт сквозь матовую дверцу душа и слышу плеск воды, стоя в маленькой комнате. Я ничего так не хочу, как раздеться и присоединиться к ней, но нервы берут надо мной верх, и я стою в нерешительности. Я брал на себя инициативу во время каждой встречи с ней, и теперь, когда наконец-то могу прикоснуться к ее прекрасному телу, я хочу, нет, мне нужно, чтобы она ясно дала понять, что это то, чего она хочет.
Дверь душа распахивается настежь, и я вижу ее — гладкую влажную кожу и восхитительные изгибы, к которым у меня просто руки чешутся прикоснуться. Она поворачивается в мою сторону, давая мне возможность рассмотреть ее обнаженное тело в полный рост, и у меня перехватывает дыхание от того, насколько сексуальна эта женщина.
— Ты… ты присоединишься ко мне? — нерешительно спрашивает она, и я слышу в ее тоне волнение, поэтому заставляю свои ноги стоять на месте, вместо того чтобы броситься вперед.
— Ты уверена? Уверена, что хочешь… меня? — я опускаю ту часть, где спрашиваю, не злится ли она просто на других и не хочет ли отплатить им сексом со мной, но она, должно быть, догадывается об этом, потому что хмурится и качает головой, выходит из душа и тянется к моей футболке, чтобы стянуть ее через голову.
— Я хочу тебя, Оливер. Хочу, чтобы твои губы коснулись моих. Чтобы твои руки ласкали каждую частичку меня. Хочу все, что связано с тобой. Пожалуйста, Оливер, будь со мной.
Когда ее пальцы тянутся к моему ремню, я не могу больше ждать и запускаю пальцы в ее мокрые волосы, наклоняя ее голову так, чтобы мои губы могли прижаться к ее губам. Тихий стон, который она издает, заставляет меня сбросить с себя штаны и боксеры и затащить ее в душ, пока мы оба не окажемся под струей воды. Я мог бы целовать ее всю оставшуюся жизнь и никогда не устану от этого, но есть еще так много всего, к чему я хочу прикоснуться и попробовать на вкус. Я прижимаю ее к стене и провожу губами вниз по ее шее и дальше, пока не добираюсь до ее грудей. Они идеальны, как и все остальное в ней, и я не могу не торопиться, обхватываю их ладонями, покрываю поцелуями всю их тяжесть, прежде чем, наконец, позволяю своему языку обвести маленькие сладкие розовые бутоны. С каждым движением моего языка и стонами, которые она издает, запутанные линии в моей голове разглаживаются. Это совершенно правильно. Это то, где я должен быть и что я должен делать.
Она выгибается навстречу мне, когда я посасываю и нежно покусываю ее соски, пока она утоляет свою потребность, а ее пальцы скользят по моим плечам и впиваются в них, в то время как ее бедра приподнимаются в поисках контакта. Когда она произносит мое имя как мольбу, мои колени опускаются на пол в душе, а руки скользят по задней поверхности ее бедер к попке, чтобы я мог притянуть ее сексуальный обнаженный холмик к своему рту. Все, чего я хочу, — это погрузиться глубоко в ее складочки и исследовать их, но я хочу, чтобы это длилось долго, поэтому крепко сжимаю ее бедра руками, позволяя лишь кончику языка раздвинуть ее щель. Едва заметные облизывания, которые едва проникают за губы вокруг ее клитора, заставляют ее прижиматься ко мне, пытаясь протолкнуть мой язык глубже, но я крепче сжимаю ее бедра и продолжаю неглубокие движения языком, пока она не начинает дрожать. Только тогда я продвигаюсь дальше и продолжаю свои движения, по-прежнему сжимая ее бедра вместе. Я хочу, чтобы она чувствовала каждую частичку моего языка на своей чувствительной плоти, чтобы каждое движение поднимало ее все выше.
Пальцы Келси крепко сжимают мой затылок, чтобы она могла попытаться прижаться к моему рту, и остатки самообладания покидают меня, когда я отпускаю ее бедра, чтобы раздвинуть их для лучшего доступа. Я закидываю одну ее ногу себе на плечо, полностью открывая ее для себя. Она такая влажная и готовая, что два моих пальца легко скользят внутрь нее, и она прижимается к
