Это случилось, когда мы копали по местам боёв 235-ой стрелковой дивизии, что вела тяжёлые бои за Демянский выступ в 1942 и 1943 году.
Как обычно, нашли небольшой окопчик, зашурфились и через несколько часов добрались до останков двух красноармейцев. Парни пошли отдыхать, а я надел кольцо и направился «будить» бойцов.
Говорить со мной мог только один, у второго не было половины головы, видимо в неё попала немецкая разрывная пуля или срезало тяжёлым осколком. У парнишки остался только один глаз, часть носа, щека, да уголок рта. Единственное, что он мог — активно жестикулировать руками, да вздыхать, но вместо привычного звука, из горла раздавался влажный хрип и бульканье.
Второй, наоборот, бойкий и словоохотливый. Только я попытался его начать расспрашивать, как он сразу меня перебил:
— Слухай, паря, не об нас речь! Нечего тебе особо и поведать. Воевали, как все, не лучше и не хуже других, считай. Дело у нас к тебе есть, наслышаны ужо, ждали, когда до нас дойдешь. «Солдатский телеграф» — вещь надёжная, работает бесперебойно, как при жизни, так и после неё. Просьба у моего «соседа», — указал он рукой на несчастного, почти безголового, солдата. Видал, у товарища моего с лицом совсем не того, всё едало ему германец разворотил, а так бы он тебе сам всё рассказал.
Дело значится такое, «соседа» моего зовут Лепесток Юрий Михалыч, и он ищет дружка своего. Был у нас во взводе отличный парень — Родион Верхотурцев, жили они с Юркой душа в душу, не разлей вода, кашу из одного котелка ели, присматривали друг за другом, пока… Ну ты, паря, сам понял, чего тут молоть попусту.
Мы по нашему «телеграфу» узнавали о нём. Говорят, что нету его среди мёртвых, значит жив ещё курилка. Не может Юрка покоя себе найти, хочет уж очень узнать, как у дружка его дела, как жизнь сложилась? Ты, паря, коль найдёшь его, то Юрка просит привет ему передать и сказать, чтобы не корил себя за Юрку. Он поймёт об чём речь. Так и скажи ему: «Юра говорит, что не виноват он не в чём, так сложилось, карта так легла…». Запоминай: Верхотурцев Родион Фёдорович — боец 235-ой стрелковой дивизии. Он сам — ленинградец, может поможет это тебе в поисках.
— Понял, постараюсь, сделаю всё что смогу! Обещаю! А о вас, братцы, передать весточку родным?
— Не, — махнул рукой боец, — у Юрки нет никого, в войну все погибли, в оккупации под немцем. У меня тоже никого, я сирота, детдомовский. Ты и кости наши пока не тревожь, браток. Потом, как весточку обратную Юрке от Родиона принесёшь, там уже и займёшься нашим «переселением».
— Договорились, братцы, всё сделаю!
Следующий день, отведённый на отдых, я посвятил поискам Родиона Фёдоровича. Зашёл на сайт «Подвиг народа», на «Мемориал» и нашёл. Верхотурцев среди выбывших, пропавших без вести и погибших не числился, демобилизовался из армии в звании сержанта.
Узнал каким военным комиссариатом был призван в ряды действующей армии. На этом же месте, в Питере, всё ещё находится военкомат. Дальше в дело вступила смекалка и деньги, которые помогли найти сотруднику военкомата адрес происки Родиона Фёдоровича и его родственников.
Следующим шагом был поиск в интернете людей, что готовы оперативно, за солидное вознаграждение, изготовить различные фальшивые «ксивы», пропуска, дипломы, удостоверения. Меня интересовало удостоверение штатного корреспондента одного из солидных СМИ. Не мог же я приехать к Родиону Фёдоровичу и сказать: «я тут вашего друга — Юру Лепестка откопал, так он вам привет передаёт». Деда — фронтовика хватит удар, а мне, за такие «шутки», разобьют лицо его родственники. Придётся продумать «легенду», что редакция готовит большой материал, посвящённый дивизии и её боевом пути, а я собираю материал, ищу ещё живых ветеранов — фронтовиков, служивших в этой части.
Поиск информации, получение нужного адреса и удостоверения, придумывание правдоподобной легенды — заняло у меня большую часть дня. Всё равно решил не откладывать дело на потом, поехал по, указанному сотрудником военкомата, адресу уже под вечер.
Свалился людям, как снег на голову, без предупреждения. Удивительно, что вообще не «поцеловал дверной замок» и не ушёл ни с чем. Я не успел, довольно сильно опоздал, Родион Фёдорович умер три года назад. Об этом мне поведал его правнук — Верхотурцев Евгений, что чудом оказался к моему приезду на квартире. После смерти прадеда, в квартире никто не жил, сейчас правнук готовил её к продаже, делал ремонт.
Получается «социальная сеть мертвых», которая подсказала его однополчанам, что Родион жив, не такая уж точная и надежная штука, ошибается. Возможно и данные устарели. Что мне было делать? Ехать на кладбище, где был похоронен Родион Фёдорович и там передавать «привет» от Юры Лепестка? Так не получится, это тебе не леса и поля, не собирался эксгумацией и вандализмом заниматься на нормальном кладбище. Да и не факт, что кольцо бы сработало, Валентин говорил, что оно «заточено» на общение с погибшими воинами, что нашли смерть с оружием в руках, а не в своей постели, вполне может быть, что так и есть.
Я уже было извинился и начал прощаться, как правнук Верхотурцева попросил немного подождать, убежал в комнату, а потом вернулся с несколькими общими тетрадями в клетку, исписанными рукописным почерком. Правнук сказал, что всё это Родион Фёдорович писал после войны, писал уже в довольно почтенном возрасте, в девяностые и начале нулевых. Что — то вроде очерков и воспоминаний. Он сам с ними ознакомился не так давно, говорит, что прадед особо не афишировал рукопись, писал больше для себя и обычно хранил эти тетради в старом советском диване, на котором спал.
Женя Верхотурцев как — то виновато пожал плечами и сказал, — Да никто тогда особо и не интересовался, ну пишет дед по ночам в своих тетрадках что то, пусть пишет, своих забот в семье хватало. Понимали, что личное пишет,
