душегубов, которым не место на свободе. А поскольку с ума она ещё не сошла, выпускать их на свободу не планировала. Надеяться нужно было на то, что служащие тюрьмы не знают, насколько пришедшая девица на самом деле чокнутая. А такой вывод напрашивался сам собой: ну не может адекватная магичка прийти освобождать узника Древней тюрьмы.
Молчание затянулось.
Разглядывая мага, Эррин заметила, что тот выглядит утомлённым. Да и резерв его, похоже, не так полон, как ему бы хотелось. Значит ли это, что их тут редко меняют и служба выматывает, или же за этим скрывается что-то ещё?
Сбитый парализатором мужчина уже пришёл в себя, но вставать не спешил, лишь опасливо поглядывая на девушку. Второй так же нерешительно замер в двух шагах от начальства.
— Дайте угадаю, кто вам нужен, — произнёс наконец маг, презрительно дёрнув верхней губой. — Годдард Безумный?
— Хвалю вас за прозорливость, — усмехнулась Эррин.
— Могу я задать вопрос: вам он нужен, чтобы его убить или чтобы освободить?
— Не можете, — отрезала Эррин. — Я заберу его с собой, чего бы мне это ни стоило. И сейчас вам лучше подумать о том, какую цену придется заплатить вам, если вы решитесь мне мешать.
Битва острых взглядов была жаркой. Эррин видела нежелание сдаваться, потребность выполнить долг, личную упёртость и усталость. Вероятно, именно она и победила.
— Забирайте, — сказал маг, и его плечи поникли.
— Какая камера и где?
— Он уже не в камере, — устало усмехнулся маг. — Я вас отведу.
Навстречу
Червячок сомнений внутри Эррин был ещё жив. Она отдавала себе отчёт, что учитель Ролли мог оказаться прав: Годдард вполне способен был её использовать. Он старше её на сто лет, умнее и сильнее. Он мог и, не говоря прямо, зародить в ней эту мысль: спасти его. Влюбить, заставить проникнуться, потерять голову.
Хотя, по правде, влюбилась в него она сама — не так уж много Годдард делал для этого.
Но Эррин не позволяла этим мыслям завладеть собой. Даже если мужчина манипулировал её чувствами, это не отменяет его невиновности и общей несправедливости того, что с ним произошло. Если он её отвергнет, она всё равно должна это сделать. Вытащить его на свободу. А дальше…
Дальше она проревёт неделю и начнёт учиться жить дальше. Со всем тем багажом знаний и мучительных уроков, что вывалила на неё сама Ось.
Шагая рядом с незнакомым магом, который даже не подумал представляться, она обо всём этом думала. Но не теряла внимания и концентрации. Узкие проходы между высокими чёрными зданиями с малюсенькими окнами привели их ко входу в дом, который занимал как будто бы половину замка и смотрелся как одна из его стен. Дверь была приоткрыта и маг приглашающим жестом пропустил девушку вперёд.
Тёмный коридор и закрытыми дверями по бокам привёл их в небольшое помещение, похожее на приёмную. Здесь располагался стол, лавки по бокам и массивный шкаф. Но вся эта мебель прямо сейчас горой была свалена у дальней стены, словно ею воспользовались, чтобы забаррикадировать другой выход. Как если бы здесь защищались от того, что могло выйти из двери. Что или кто.
Это было смешно. Проем был усилен магически, и судя по крепости заслона, волшбы влили маги сюда целую кучу. Не зря оба были выжаты, словно половая тряпка руками сердитой уборщицы. К тому же, кто мог преодолеть волшебный барьер, того вряд ли остановит деревянный шкаф.
Им навстречу шагнул ещё один маг. Чуть более плотный, но невысокий, и тоже до крайности утомлённый. Он встал как вкопанный, увидев девушку, но вперёд тут же выступил сопровождающий Эррин, и сказал:
— Том, эта девушка заберёт Безумного. И они вместе уйдут.
Возможно, Эррин почудилось, но в глазах этого второго промелькнуло облегчение.
Оба мужчины, обменявшись взглядами, стали разбирать завал. Лавки с преувеличенной аккуратностью заняли свои места вдоль стен, стол отъехал в угол, а шкаф лишь сдвинули так, чтобы он перестал загораживать проход.
— Идите. — Тощий маг указал на дверь.
— Если вы попытаетесь запереть за мной дверь, я аннулирую все обещания, — бросила Эррин через плечо.
И шагнула в неизвестность.
За дверью её ждал ещё один коридор, резко заворачивающий влево, но он был коротким и почти сразу же привел ее в большой зал. По всем стенам там располагались двери, очевидно, камеры. Но первое, что почувствовала Эррин, — это жуткий пробирающий до костей холод, идущий от дверей и не менее мощную тоску и безнадёжность, которая ощущалась каждой клеточкой тела. Ей хотелось сбежать, но тут она увидела Годдарда.
Он вышел из сумрака в глубине зала и остановился, глядя на Эррин. На нём были антимагические браслеты, но из камеры, очевидно, он уже выбрался сам: за его спиной была настежь распахнута одна из дверей.
— Ты пришла, — тихо сказал он.
В его голубых глазах она увидела восхищение, и все тревожные опасения, которые были в её душе, мигом отпали. Ведь теперь никаких сомнений не возникало, что именно она — причина его эмоций. Его губы слегка дрогнули, и он, неотрывно глядя ей в глаза, опустился на колени. Он смотрел на неё, словно на божество, сошедшее с неба.
Эррин бросилась к нему, упала на колени рядом с ним и начала судорожно снимать ограничивающие браслеты, приговаривая:
— Ну что ты такое делаешь, зачем?..
— Ты воскресила меня дважды, Эррин. — Он подцепил освобождённой рукой её подбородок, едва первый браслет звякнул о пол, и добился полного внимания. — Первый раз это было после тюрьмы, когда отогрела меня своим огненным характером. И второй раз сейчас. Когда ты сделала то, о чём я тебя даже не просил, но отчаянно надеялся…
— Ты же не думал, что я не приду? — смущённая его восхищением, проворчала она.
— Я мечтал, что ты придёшь. Но не был уверен. Всё же это не просто…
— А если б я не пришла? — Эррин внимательно смотрела в его глаза. — Не смогла бы, не вырвалась от них?
— Значит, за тобой пришёл бы я.
Он обняла её так крепко, что на мгновение стало трудно дышать. Засунув нос ему в ключицу, Эррин дышала таким знакомым и любимым запахом, не до конца веря в происходящее. Впервые за многие дни она была спокойна и счастлива. Да, здесь, в самом центре Древней тюрьмы, в холоде Севера. Наконец всё происходящее стало ощущаться правильным и единственно возможным.
— У меня есть план, — улыбаясь своим мыслям, сказала она глухо.
— Нет, родная. — Годдард слегка, словно с усилием, отстранил её, чтобы можно было нормально говорить. Тоже
