твой отец должен выйти в этом году за хорошее поведение.
— Итак, ты не… — мой голос затихает, полный недоверия и надежды на хорошие отношения между моей мамой и мужчиной моей мечты.
— Я очень рада твоим новостям, моя дорогая. Мне не терпится приехать и встретиться с ним, — она звучит нетерпеливой и взволнованной.
— Я скоро что-нибудь устрою.
— Вот моя хорошая девочка. Я бы хотела, чтобы ты звонила чаще.
— Мы скоро поговорим, мама. Обещаю, — шепчу я.
— Береги себя, любовь моя.
Я вешаю трубку и цепляюсь за нее. Мой разговор прошел лучше, чем я могла надеяться.
Когда доктор убирается, я выхожу за дверь и возвращаюсь в палату Алекса.
— У него все хорошо, — хвалит Лола. — Образцовый пациент.
Алекс устало улыбается.
— Привет, приятель, — тихо говорю я, подходя к его кровати. — Как ты себя чувствуешь?
— Лучше, — бормочет Алекс с легкой улыбкой. — Ты говорила с моим отцом?
Я качаю головой и возвращаюсь на свое место возле кровати. — Нет, я разговаривала с мамой.
— Твоя мама? — спрашивает Алекс, на его лице отразилось замешательство. — Ты рассказывала ей о тебе и дедушке?
— Да, — подтверждаю я, усаживаясь в кресло возле его кровати. — Она не может дождаться встречи со всеми вами.
Алекс медленно кивает, его глаза на мгновение закрываются, а затем снова открываются. — Спасибо, что пришла, — бормочет он сонным голосом.
— Конечно, я никуда не уйду, — отвечаю я, наблюдая, как он засыпает. Какое-то время я просто сижу и слушаю ритмичный сигнал его кардиомонитора.
Я сижу в тускло освещенной комнате и пью кофе Бенджамина. Кто бы мог подумать, что мне так повезет, если не считать травм Алекса и неприятностей Десмонда?
— Ты не улыбаешься, — вздыхает Алекс, глядя на меня с оттенком печали во взгляде.
— Привет, — говорю я тихо, наклоняясь ближе. — Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, я думаю, — отвечает он, голос едва громче шепота.
— Но тяжело быть без мамы, — заменяю его я.
— Не могу пропустить то, чего у меня никогда не было.
— Ты можешь упустить то, что есть у всех остальных, — я испытываю к нему укол сочувствия, зная, как сильно он тоскует по материнской фигуре в своей жизни. — Я знаю, это тяжело, — говорю я, успокаивающе кладя руку ему на плечо. — Но у тебя есть люди, которые любят тебя и заботятся о тебе, включая меня.
Алекс медленно кивает, легкая улыбка тронула уголки его губ. — Да, мне повезло, что ты у меня есть, — говорит он.
— Я всегда буду рядом с тобой, — уверяю я его. — И кто знает, может быть, однажды ты найдешь идеального человека на роль своей мамы.
— Возможно, — говорит Алекс, его голос едва слышен.
В этот момент я вижу, как на него давит тяжесть его ситуации, и мне хотелось бы сделать больше, чтобы облегчить его боль. Все, что я могу сделать, это быть рядом с ним до тех пор, пока он во мне нуждается. Когда я сижу рядом с ним и смотрю, как он однажды засыпает. Я снова даю молчаливую клятву быть его опорой, поддерживать его в любых испытаниях, с которыми он может столкнуться. Это то, что делает семья — они держатся вместе, несмотря ни на что.
Глава сорок седьмая
Зейн
Шины нашей машины хрустят по гравию, когда мы резко останавливаемся возле полуразрушенного склада. Выключение двигателя делает тишину тяжелой, словно прелюдия к буре. Ленни уже здесь, его огромный силуэт выделяется на фоне мерцающего уличного фонаря. Выхожу из машины, мои ботинки слегка погружаются в мягкую землю, мое сердце колотится в мрачном ритме.
— Давай сделаем это быстро, — бормочу я, глядя на Маркуса, который выталкивает ботинок со щелчком, который слишком громко раздается эхом в тихой ночи.
Внутри Десмонд — скорченная фигура, его дорогой костюм теперь помят и испачкан. Кляп во рту заглушает его протесты, когда мы вытаскиваем его, его ноги подгибаются под ним. Ленни железной хваткой сжимает руку Десмонда, его лицо ничего не выражает, рутина слишком знакома. Нам пришлось потратить время на его связывание, но Маркус и Ленни позаботились об этом, пока я общался с Жасмин.
Перед нами маячит склад, его зияющая дверь готова поглотить нас целиком. Мы тащим Десмонда за порог, его обувь оставляет следы на бетонном полу. Воздух внутри затхлый, с оттенком запаха старого металла и страха.
Гавриил выходит вперед и приветствует нас своими русскими словами. Нико и Сергей рассмеялись, но для всех остальных его слова остались загадкой.
— А, он сказал, что двое мужчин в первый день, — объясняет Нико.
— Он сказал, что двое мужчин за один день, — Сергей поправляет иностранную молодежь.
Сергей от души смеется, едва сдерживая волнение. Он вытирает руки тряпкой, оставляя на щеке жирное пятно, которого он, кажется, не замечает. Его улыбка расширяется, когда его взгляд останавливается на извивающемся комочке, который мы представляем.
— Почему ты такой счастливый?
— Я только что подобрал еще одно тело.
— Мистер босс застрелен и…
— Нокс? — я перебиваю надоедливого подростка. — Нокса застрелили?
— Да, — кивает Нико. — Сергей забирает части внутренностей для погреба.
— Органы на продажу, — поправляет его Сергей. — Честно, мальчик, я был бы рад давать тебе уроки.
— Ты можешь вернуться к этому. Возможно, у меня есть к тебе еще дела, — я снова привлекаю их внимание ко мне.
Сергей моментально теряет интерес к Нико. Нико произносит благодарность и отступает.
— Ах, ничего похожего на настоящую сделку! — восклицает Сергей, хлопая в ладоши. — Живые органы по-прежнему в безопасности и уютно лежат на своем месте.
В его глазах светится хищный и нетерпеливый блеск, когда он кружит вокруг Десмонда, словно акула, учуявшая кровь. Я почти вижу, как в глазах Сергея мелькают знаки фунта, его разум подсчитывает ценность человека перед ним. Для Сергея Десмонд — не человек; он — инвентарь, ходячая сокровищница деталей, которые можно обменять и продать.
Я неловко ерзаю, передо мной разворачивается неприятная,
