примочку.
Безрезультатно, надо перепаивать и собирать в надёжном корпусе.
— Сыграй на моей, — предложила Света.
— Не… Тут дисторшн надо… И для остальных песен тоже. Фузз маленько не то, — сказал я.
— Мне покажи тогда, как что играть, — сказала Катя.
Что-то мне не нравится её настроение. Она и в целом сегодня будто отбывала срок, а не репетировала. Только появление Данилы её немного расшевелило, но когда Мартынюк сбежал, то и Катя как-то снова поникла.
— Ладно, давай, смотри и учись, — сказал я, откладывая гитару и убирая примочку в сумку.
Поменялись местами, я сел за барабанную установку, Катя села на парту напротив. Пробежался по барабанам длинной сбивкой, разминая пальцы, покрутил палочки. Точно, надо выпросить у Любочки запас палочек, а то этим скоро совсем конец, их как будто бобры погрызли.
— Варь, не запомнила аккорды? С ре-минора начинается, — сказал я. — Потом на си-бемоль. Давай вместе, проще будет.
Я дал счёт, заиграл. Варя поддержала, Света тоже, причём пыталась повторять перебор, как я и показывал изначально. Я играл простейший ритм, элементарный. Восьмыми по железу, половинными нотами по бочке и малому. Бульдозер, наш барабанщик, ещё добавлял двойки и тройки в бас-барабан, но для этого нужна вторая бочка, значит, пока обойдёмся так. Даже так звучало неплохо, и я довольно закивал, понимая, что даже с нынешним составом получится отличная песня.
Катя остановила меня взмахом руки после нескольких квадратов.
— Я поняла, — сказала она. — Как-то это… Скучно.
— Ты не дослушала. На припеве сложнее, — сказал я.
— Может быть, — равнодушно пожала плечами она.
Глава 21
Репетицию пришлось закончить раньше обычного. Всё равно примочку мне ещё перепаивать, так что мы разошлись по домам почти сразу же. Я даже провожать никого не стал, руки чесались взять паяльник и пересобрать педаль эффектов. Корпус выпилю из фанеры, на металлический у меня не хватит моих безумных умений.
Дома сразу же занялся ремонтом педали, даже не переодеваясь после школы. Прозвонил все контакты, обнаружил место, где припой отвалился от ножки транзистора. Неудачно я наступил, конечно. Немедленно перепаял, принялся мастерить корпус. Пока руки делали, голова была занята абсолютно другим.
Поведение Кати меня тревожило. Есть, конечно, шанс, что она просто заскучала, но я смутно ощущал, что за этим кроется что-то ещё. И решать эту проблему придётся именно мне, как лидеру группы. Другого барабанщика нам не найти.
Так что закончив с примочкой, я быстренько закинул в себя бутерброд и пошёл к заводским пятиэтажкам, к Катиному дому. Осень наконец вступала в свои права, было ветрено и прохладно, пасмурно, и настроение у меня было под стать. Пасмурное.
До улицы Карла Либкнехта добрался быстро, пешком. Подошёл к нужному дому, подъезду, возле которого ветер качал голые ветки сирени, а рядом с пустыми клумбами на лавочке сидели несколько старух. Старухи тут же внимательно уставились на меня, прерывая свой разговор. Я всё-таки забрёл в чужой район.
— Здрасьте… — сказал я на всякий случай.
В подъезде было двадцать квартир, по четыре на этаже, и мне надо было выяснить, в какой из них живёт Катя. Незваный гость, конечно, хуже татарина, но для меня было важно поговорить и выяснить, в чём дело.
— А не подскажете, в какой квартире Катя живёт? Чёрненькая такая, в девятом классе учится, — сказал я.
— Ухажёр новый, что ли? — спросила бабка, закутанная в шаль. — Вчера только одного Толька с лестницы спустил, так тот покрепче тебя был!
— Нет, не ухажёр, я по важному комсомольскому делу, — соврал я.
— В тринадцатой они живут, — сказала другая бабка. — Вечно у них крики, оры. Что ни вечер, так начинается.
— Это всё потому что Толя — алкаш! — заявила третья. — Каждый день с бутылкой!
— Был бы алкаш, его бы с завода выгнали! Руки-то золотые у него! — возразила первая.
Я понял, что другой полезной информации не добьюсь, и хоть сплетни послушать всегда интересно, адресованы они не мне.
— Спасибо! — воскликнул я, быстрым шагом заходя в подъезд и поднимаясь по лестнице.
Подъезд, достаточно ухоженный, представлял собой подъезд самой обыкновенной хрущёвки. Разве что без домофона, лапши проводов под потолком и железных массивных дверей. Двери все были самые простые, обитые дермантином.
Пока поднялся на четвёртый этаж — запыхался с непривычки. Немного перевёл дух, посмотрел на дверь тринадцатой квартиры. Никаких признаков «нехорошести», несмотря на номер, не обнаружил. Вдавил жёлтую кнопку звонка, на всякий случай одёрнул пиджак, пригладил волосы. Внутри послышались шаги.
— Кто? — послышался недовольный мужской голос из-за двери.
Ответить я не успел, дверь открылась. Выглянул оттуда дюжий чернобровый мужик в растянутой застиранной майке. Нахмурился сразу же, держась за дверь и перегораживая мне обзор.
— Здравствуйте. Мне бы с Катей поговорить, по важному делу, — сказал я.
— Кто такой? — недобро зыркнул он.
— Таранов. Александр, — представился я.
Руку протягивать не стал, младший старшему первым не протягивает, а мне что-то подсказывало, что этот кабан к местному неписаному этикету крайне чуток.
— А, этот… — буркнул он. — Катька! Тут к тебе! Сюда иди, говорю!
В коридоре за его спиной мелькнула фигурка Екатерины, в домашней одежде.
— Сейчас! — крикнула она.
— Сейчас подойдёт, — пробасил отец и закрыл дверь у меня перед носом.
Похоже, они бы с моей матушкой отлично поладили. Прямо два сапога — пара.
Я отошёл от двери, опёрся на железные перила, разглядывая побелку в подъезде. Мимо, на пятый этаж, прошла какая-то усталая тётка с авоськой, подозрительно глянула на меня.
Катя выскочила за дверь уже в уличном.
— С ума сошёл? — кошкой зашипела она. — Ты чего припёрся?
— По важному делу,
