эта версия поддержки не нашла. Опытные криминалисты понимали, что дело, скорее всего, связано с бунтующим студенчеством, и поэтому энтузиазма в раскрытии у них не было. Лучше бы были матерые уголовники. Начнешь копать эту молодежь, обязательно выйдешь на деток серьезных родителей, и выйдет себе дороже. Выходцы из низов революционными глупостями не занимаются. Им некогда обсуждать проблемы «одномерного человека», надо получать знания и стремиться занять положение в обществе. А во-вторых, тронешь студентов, получишь обвинение в попрании демократии, притеснении всевозможных свобод. Это не страшно, но сильно отвлекает на то, чтобы оправдываться.
Самые ценные свидетельские показания дал пожилой мужчина, бывший военный. Он довольно точно описал внешний вид нападавших, но не более. Большой загадкой следствия стал взрыв в помещении банковских ячеек. По найденной чеке и осколкам определили, что взорвалась очень распространенная американская ручная граната М-26. Но заряд в 160 граммов не мог дать такого разрушительного эффекта. Эксперты уверяют, что главным был не взрыв, ведь стены, перекрытия и дверь не разрушены, только посечены осколками. Все сгорело при высокой температуре из-за какой-то неизвестной горючей смеси. Один из следователей заикнулся о том, что, может быть, налет и был организован ради уничтожения неких документов, хранившихся в ячейках, а не ради денег, но его быстро раскритиковали. Однако Франц, пользуясь авторитетом своей службы, настоял, чтобы анализом этого события занялись более подробно. Ну не могли же в банковской ячейке хранить канистру с бензином. Экспертиза чего-то неизвестного всегда занимает много времени. Что ему и требовалось.
Но больше всего его обрадовало то, что на полу в банке нашли ключ от входной двери. Тут же проверили всех сотрудников и посетителей. Никто из них такой ключ не терял. Оперативно подняли данные на посетителей предыдущего дня, проверили их жилища. Ответ отрицательный. Вывод — ключ потерял налетчик. Это хорошая зацепка. Кифер настоял на том, чтобы этому ключу уделили максимум внимания. За отсутствием других значимых зацепок, его поддержали.
Было изготовлено несколько десятков дубликатов. Город поделили на сектора, привлекли десятки инспекторов полиции. Дома обходили по списку, искали такие же замки. Звонили хозяевам квартир. Если никого не было дома, негласно пробовали, подойдет ли ключ. Если хозяева были дома, то полицейский их отвлекал, а техник в это время проверял замок.
Всего было обследовано свыше пяти тысяч квартир. Совпали два замка. В одном случае никаких шансов, зато в другом случае — в квартире проживал мужчина, имевший судимость за грабеж. Его тут же взяли в обработку.
Шансы, что он признается в ограблении, когда за него всерьез займутся полицейские, были высоки. Франц сделал все, чтобы оттянуть время расследования. Однако он вынужден был признать, что полиция сделала выводы и работала быстро. Был налажен более четкий учет подведомственного контингента. Данные теперь хранились не только на бумаге, но и в памяти электронно-вычислительной машины, и анализ можно было сделать за короткий срок. Специалисты создали программу, которая могла сделать первичный отбор лиц, потенциально подходящих к критерию «террорист» либо «сочувствующий». Создавались психологические портреты на всех подозреваемых. Усилилась работа по территориям. Спецслужбы перестали бояться обвинения в возвращении к фашистским методам и стали актуализировать опыт прошлых лет. Полиция возобновила работу с собственниками жилья, восстановили институт доносительства, массово вырос штат негласных агентов. Это не встретило отторжения в обществе. Количество информации с мест выросло лавинообразно. Инспектор забыл, что такое нормальный сон, теперь он старался все держать под контролем.
Малер попытался по своим связям достать фальшивые паспорта, но вышла заминка. Тогда решили обратиться за помощью к арабам.
— Юрген, у тебя с Азизом вроде бы установились нормальные отношения, — обратился адвокат к Батыю. — Я, конечно, не расист, но эти смуглые ребята мне не по душе. Ты сможешь с ним встретиться? Надо сообщить, что мы нашли деньги на поездку, нам желательно отправиться на подготовку побыстрее. Один справишься или возьмешь с собой кого-нибудь? Андреаса, например, или Курта?
— Бодер слишком вспыльчив. Боюсь, не сдержится. Зачем создавать проблемы, когда можно их избежать? Что касается остальных, не думаю, что перед арабами надо светить наш канал. Так что пойду один.
Хуберт согласился с его мнением. Он вообще все чаще попадал под влияние растущего авторитета Краузе.
Духанщик Мухаммад вспомнил недавнего гостя, радушно усадил его за дастархан.
— Азиза сейчас нет. Я пошлю за ним. Если хочешь, подожди здесь, а хочешь, зайди позже.
Юрген решил сделать хозяину приятное и заказал обед. Мухаммад с почтением выслушал заказ. Как водится на Востоке, они подробно разобрали меню. То, что немец хорошо знает арабский и разбирается в восточной кухне, подкупило старика. Пока готовили лагман и шурпу, гостю принесли зеленый чай, лепешки и фрукты. От кальяна он отказался.
После первой пиалы ароматного напитка к немцу опять подсел хозяин. Начали, как положено, с взаимных комплиментов, как проявления уважения и расположения между собеседниками. Затем перешли к новостям. Разведчик заметил, что Мухаммад очень любит задавать вопросы и делает это так грамотно, что у Юргена стало складываться мнение, что собеседник очень хорошо владеет техникой проведения мягкого допроса. Что не исключало того, что на заднем дворе за толстыми стенами араб, при необходимости, может для получения нужной информации продемонстрировать и хорошее знание изощренных восточных приемов пытки. Это искусство веками культивировалось на Востоке.
Они проговорили больше часа, вкусно и не спеша поели и, когда пришел Азиз, расстались, внешне довольные друг другом.
— Мы собрали деньги, Азиз. Тебе удалось узнать, когда твои братья по вере могут с нами позаниматься? — Юрген в глазах собеседника был немцем, поэтому понимал, что ему простительно сразу переходить к делу. Он сделал это намеренно, заставляя араба подстраиваться под него, а не наоборот. Тот принял этот подход, но ответил только после первой пиалы с чаем.
— Они готовы вас принять. Можете брать билеты. Самое простое и надежное, если вы будете вылетать в Йемен из «Шенефельда».
— Подожди, — удивился Батый. — «Шенефельд» — это аэропорт в ГДР.
— Правильно. Здешней полиции и пограничникам интересно, кто из их граждан куда и по каким делам летит, поэтому довольно жесткий контроль. Зато восточным полицейским вообще нет дела до транзитных иностранцев. Они занимаются своими гражданами. Не переживай, уважаемый, здесь все четко отлажено. Из нашей зоны в Восточный Берлин прямо до аэропорта без остановок постоянно ходят специальные автобусы. Несколько часов, и ты
