крепость. Целый легион разместили – около шести тысяч воинов! Так и возник город Аквинкум, столица римской провинции Нижняя Паннония. Большой, красивый. С отоплением в домах, с банями, дворцами и двумя амфитеатрами. Два столетия назад в городе проживало около сорока тысяч жителей. Сюда переезжали и из других городов. Богатые люди! Их привлекли местные теплые источники.
Источники Иванов помнил – знаменитые будапештские купальни!
– Лет пятнадцать назад Аквинкум разорил Аттила, – продолжал монах уже под ивою. – Но жизнь там еще теплится. Люди селятся, восстанавливают дома. Место удобное – на торговых путях. Бог даст, и возродится город в своей прежней красе.
Полная золотая луна сверкала в антрацитовом небе, окруженная россыпью звезд. На отмели плескалась рыба. Где-то вдалеке, в лесу, куковала кукушка. Привалившись к плечу возлюбленного, сладко посапывала Эля. Чуть в отдалении храпел монах. Слуги давно уже спали, лишь бывшая замарашка Гримунда время от времени вздрагивала во сне. Наверное, ей снилась хозяйка – черная ведьма Вильфрида.
Глядя на звезды, Аркадий размышлял. Аквинкум… Добраться, найти, где перекусить, отдохнуть… Даже какое-то время пожить. Да, может, и придется… Нанять землекопов… Из таких, которых называют «перекати-поле». Еще бы хорошо раздобыть большую лодку – циулу. И как-то замаскироваться! Погони вроде бы не было, но… Слугу и беглую рабыню вряд ли будут искать – кому они нужны-то? А вот «знатных» – могут. Юная жрица Вильфрида отличалась мстительностью и злобой и никогда не прощала обид.
До Аквинкума беглецы добрались на попутной купеческой барке, принадлежавшей константинопольскому купцу Мефодию Ларгесу, христианину, как и все ромеи, подданные базилевса, правителя Византии – Восточной Римской империи. Приземистое плоскодонное судно с мачтой и веслами везло в Аквинкум песок и строительный камень. В городе рассчитывали взять вяленое мясо, кожу и зерно. Экипаж составлял сам купец, он же и капитан, его помощник – щуплый маленький человечек, – шкипер да десятка полтора-два матросов-гребцов – крепких молодых парней с обветренными лицами ковбоев.
Рано утром барка как раз проходила мимо плеса, куда вышел брат Сульпиций – выкупаться, пока никто не видит, да помолиться Господу. За молитвой-то его с барки и углядели, в полном соответствии с пословицей (или с поговоркой) – рыбак рыбака видит издалека. Свой – своего. Христианин – христианина. Хотя брат Сульпиций все же был католик, а Мефодий Ларгес – православный, однако в те времена вражды между этими течениями не было, папа и патриарх проклянут друг друга только в одиннадцатом веке, до которого еще о-го-го!
Город располагался на пологом берегу Данубия, сразу за излучиной, и смотрелся издалека словно волшебная сказка. Величественные здания с портиками, классическими фронтонами и куполами, трехэтажные жилые дома из розового и золотистого камня, вымощенная мраморными плитами пристань, сады, полуразрушенные стены и башни.
Когда барка подошла ближе, стали видны и следы былого пожарища, и разруха. Большая часть домов зияла черными глазницами окон, из-под провалившихся крыш, словно ребра полусгнившего мертвеца, выпирали наружу стропила, а великолепные сады на поверку оказались просто буйными зарослями. Да уж, постарался Аттила, чтоб ему…
При всем при этом у мощеной пристани покачивались пришвартованные суда – торговые барки с парусами и веслами. У разрушенных ворот топился народ, тут же, на пристани, раскинулся рынок.
– Эх, если б я повстречал вас лет двадцать назад!
Купец Мефодий Ларгес, жизнерадостный седобородый толстяк в темно-сиреневой хламиде, затканной золотистой нитью, вздохнул, глядя на остатки ворот, и продолжил:
– О, я бы знал, где вам остановиться! Мой друг, Никодим Спер, владел здесь тремя доходными домами и мясной лавкой. Увы, сейчас не осталось ничего – ни домов, ни лавки. Да и сам Никодим сгинул. Поистине, этот Аттила был Бичом Божьим, посланным нам за грехи.
С этими словами господин Ларгес поправил висевшее на груди массивное ожерелье и размашисто перекрестился на развалины базилики. Судя по лепным крестам, раньше это была церковь. Впрочем, почему была? Раздавшийся колокольный звон привлек к базилике целую группу людей – все кланялись, крестились… Христиане… Ну да, как раз время обедни.
– Сейчас даже не знаю, что вам и посоветовать… – Купец пригладил бороду и посмотрел на девушек. – С таким красавицами боюсь и предлагать.
– А что? Что он предлагает-то? – выслушав перевод, нетерпеливо переспросил Аркадий.
Ильдико-Эльвира что-то переспросила, повернулась:
– Говорит, иногда приезжие торговцы занимают старые разрушенные дома. Здесь ведь раньше много народу жило. Многие здания теперь без хозяев. Да, развалины, но там есть хотя бы стены, а кое-где от огня уцелели и крыши. Пожалуй, сыщутся и остатки мебели, и глиняная посуда, и очаг. Это все же лучше, чем ночевать на улице или на палубе барки. Но…
– Что – но? – резко вскинул голову молодой человек.
– Уличные грабители, – перевела Эльвира. – Их тут целые шайки. Могут напасть на одиноких или даже на компанию. Мужчин ограбят и убьют, женщин продадут в рабство на первую же попавшуюся барку. Здесь много торговцев людьми.
– Поня-атненько!
Беглецы поблагодарили купца за помощь как смогли: слуги поклонились в пояс, мужчины крепко пожали руки, Ильдико просто расцеловала, и это пришлось торговцу весьма по вкусу!
– Храни тебя Бог, друг Мефодий, – прощаясь, перекрестил торговца монах.
– И вам да поможет Господь, – благостно улыбнулся купец.
Спустившись по сходням, беглецы помахали команде барки и пошли мимо рыночных рядов к городским воротам, вернее, к тому, что от них осталось.
Надо сказать, весть о славной победе Ардариха и изгнании гуннов уже докатилась до Аквинкума, вызвав откровенное облегчение и радость. Именно с королем гепидов многие здесь связывали все свои надежды на мирную и счастливую жизнь: Ардарих был известен как спокойный и рассудительный правитель, а сейчас к этому добавилась еще и слава победителя гуннов!
На рынке, оказавшемся довольно многолюдным, продавали и покупали всякую всячину. Вяленую и свежую рыбу, овец и коров, вяленое мясо – свежее обычно появлялось ближе к зиме, когда забивали скот. Много было фруктов и овощей, зелени, ягод, грибов и орехов – все это шло по самой низкой цене, а чаще просто обменивалось. Только что пойманная рыбина – на ягоды или орехи, попавшаяся в силки куропатка – на полдюжины яиц.
У самых ворот шла активная торговля рабами – в основном худосочными девицами, но попадались и женщины в теле. Женщины оставались в одежде – опытные служанки, ткачихи, поварихи и прочие, именно из-за этих навыков их и покупали. Девчонок же чаще брали для плотских утех, а потому несчастные были полностью обнажены. К ним подходили, приценивались, щупали, большей же частью просто смотрели.
Народец тут собрался самый пестрый. Преобладали смуглые и чернявые, но
