остановился, окаменел, словно городской ролланд.
Ну конечно… Господи… Это ж было очевидно!
— Как я мог быть настолько слеп? — потрясённо прошептал принц и вытер пот со лба. — Серьёзно, я жил с ним в одной пещере… Чёрт, мы спали в каменном мешке в обнимку! Марион, ты идиот!
И ещё совершенно очевидно, что Дрэз его почему-то любила. Непонятно как и за что, но… Разве может девушка, не влюблённая по уши, отправиться за сумасшедшим парнем в королевский дворец? А он… он ей вещал про коварство баб и… боже… про прелесть бабских постелей! Марион почувствовал, как к его щекам прилила кровь.
Бедная девчонка! Слышать всю эту пошлость и чушь… А, кстати, куда она делась потом?
Принц туманно припомнил, что видел Дрэз в доме у Золушки. И да, тогда, именно тогда она предложила ему капучино. Он оказался горячим, очень вкусным и почти вернул околдованному мозги на место, вот только… Не успел.
Марион даже вспомнил, как просил Дрэз отправиться с ними, чтобы варить ему капучино, и бессильно застонал от стыда и ярости на самого себя.
— Болван безмозглый!
И вдруг понял, что в голове стихло. Голоса испуганно смолкли, словно лес перед грозой.
* * *
Дезирэ насмешливо наблюдал, как на городской стене зажглись оранжевые искорки факелов, как забегали перепуганные часовые, словно потревоженные муравьи, представлял охвативший их ужас и досаду, и ему делалось всё веселее. Младший принц обожал вот этот момент, когда человек, уверенный в завтрашнем дне, спокойно и мирно проводящий свою повседневность, вдруг обнаруживает, что вместо уютного, привычного до стоптанных тапок жилища он оказался в грозу на улице, и что его ждёт — неизвестно.
Жалкие людишки!
Младший принц умел затягивать этот момент осознания. Когда в его пыточных появлялся бледный и насмерть перепуганный человечек, Дезирэ всегда начинал с обходительных манер. Ласковым голосом он успокаивал беднягу, уверяя, что всё это какая-то досадная случайность, ошибка, в которой они сейчас вдвоём непременно разберутся, и только когда страх в глазах обречённого сменялся надеждой, начиналась настоящая игра.
Дезирэ натянул крагу на левую руку, вдохнул влажный воздух.
— Ну, братишка, — пробормотал весело, — и где ты прячешься, м?
Есть ли в мире что-либо восхитительней охоты?
Наконец изрядно проржавелые цепи докрутились до конца, подъёмный мост через ров упал, гулко грохнув, ворота открылись. Дезирэ чуть кольнул шпорами скакуна, направляя его в открывшийся проём широкой городской стены. Сумрачная свита принца двинулась следом. Тридцать верных молчаливых воинов, чьи надежда и ужас заключались в их господине.
За стеной их встретил бледный и трясущийся комендант. Поклонился низко, нервно поправил каску на голове:
— Ваше в-высочество?
Постарался совладать с голосом, чтобы тот звучал уверенно и по-военному чётко. Принц удержал усмешку. Ему нравилось, что люди испытывают страх при взгляде на него.
— Рад видеть вас, милейший. Всё ли спокойно в Маленьком Замке?
— Всё в порядке, мой принц.
— То есть, открывать ворота сыну своего короля целых пятнадцать минут для вас, фон Бувэ, это порядок? — холодно уточнил младший сын короля и проехал мимо потерявшего дар речи коменданта, задев его плечо боком коня.
Теперь этот вояка, который лет десять назад отличался беспримерной отвагой в битвах с Монфорией, будет трястись от ужаса, предчувствуя последствия гнева персоны королевской крови. Каждый день мысленно прощаться с семьёй, коситься на покачивающиеся на ветру верёвки виселиц на площади Правосудия, не спать ночами, вслушиваясь в ночные шорохи и даже иногда слышать словно наяву гулкие удары стражников в дверь…
— Расслабились, — прошептал Дезирэ, — вы все расслабились под мирным руководством моего излишне доброго папочки.
Он направил коня на нужную улицу. Младший принц гордился системой соглядатаев, которую изобрёл лично, и которая служила ему безотказно. Он никогда не торопился затягивать узел раньше времени. Но кто сказал, что этой ночью время не пришло?
Остановившись у деревянной коричневой двери, расписанной цветочками, повёл на неё подбородком.
— Выбить.
Времени жертве подготовиться Дезирэ не даст.
Дверь проломили четырьмя ударами секир. Принц спрыгнул и прошёл внутрь жилища. Откуда-то из коридора вынырнул насмерть перепуганный старик-привратник, прямо так, в длинной ночной рубахе, со съехавшим колпаком на взлохмаченной седой голове, в перепутанных тапочках. Свеча плясала в его руках.
— К-к-к…
Принц кивнул, и один из стражников схватил старикана за горло.
— Молчать, — приказал Дезирэ, поднимаясь наверх.
Двадцать воинов последовали за господином, пятеро остались снаружи, пятеро — внизу. На всякий случай. Ломать двери в комнаты на втором этаже не понадобилось — Дезирэ вошёл в распахнутую настежь дверь.
Камин всё ещё трещал поленьями, но искомая добыча, очевидно, уже покинула убежище.
Принц прошёл и присел рядом с телом рыжеволосой красавицы в бархатном вишнёвом платье. Охотник стянул крагу с левой руки, коснулся рукой горла женщины в том месте, где бился пульс. Беспамятная застонала, приходя в себя
— Ну, и где же твой любовник, милочка? — поинтересовался Дезирэ ласково.
Она однако всё ещё не была в состоянии его слышать и понимать. Он обернулся к замершим у двери воинам:
— Десять остаются. Дом обыскать. Тщательно обыскать. Эту — в клетку. Остальные — за мной.
И собственноручно надел на нежные запястья девицы антимагические наручники. Провёл пальцем по бархатистой коже щеки любовницы брата, по пухлым сладким губам.
— Мы потом поговорим с тобой. Обещаю, — шепнул нежно.
Поднялся. Бросил на рыжулю ещё один взгляд. Красивая! Чёрт, очень красивая. Вообще, дамы полусвета намного прекрасней светских дам. У Мариона, оказывается, есть вкус. Это радовало. Интересно, что эта ведьма пообещает мучителю за надежду на избавление от страданий?
Дезирэ хмыкнул и вышел. Спустился по лестнице и, оказавшись на улице, задумался.
— Где же ты прячешься, братик? Впрочем, не отвечай. А то игра потеряет интерес.
По булыжникам улицы струились грязные водовороты, унося навоз и помои в тщетной надежде расчистить город. Младший принц любил грозы, но не мог не признать их существенный недостаток: после ливня ни одна собака не могла найти след добычи.
Печально. Значит, придётся рассчитывать только на проницательность собственного острого ума.
* * *
Я проснулась в отличном расположении духа. Помедлила перед тем, как открыть глаза. Но — фух — комната осталась прежней. С панорамным окном. Или дверями? А, неважно. Я вскочила и бросилась в душ, напевая вполголоса те вчерашние четыре ноты, которые Чертополох сыграл на клавесине. И вдруг застыла. Мыльная пена сползла мне в глаза и пришлось, фыркая, их долго-долго промывать. И всё же…
Совершенно определённо я знала эту мелодию!
— Alas my love you do me wrong, — пропела я.
Любовь моя, ты так ко мне жестока… Зелёные рукава! Одна из
