ничего не ответил. Но ночью привел в их спальню мать Алины и заставил маму смотреть, как они трахаются, и прислуживать им. О, поверь, Аксель, мама очень быстро поняла, что лучше ей слушаться мужа. Я часто видела на ее запястьях синяки. А иногда и на шее. Она выбирала такую одежду, которая закрывала эти синяки.
— Ты должна была возненавидеть отца, — сказал я, думая, с чего Кая стала откровенничать со мной.
— Я возненавидела мать. — Графиня усмехнулась. — И пообещала себе никогда не становиться такой жалкой и слабой, как она.
— Что ж, душещипательная история о семье монстров меня впечатлила бы, если бы сейчас у них не находилась моя семья.
Я подошел к Кае.
— Тео, оружие, — попросил я, глядя в глаза графини.
Тео подошел и всунул в мою ладонь нож.
Кая все поняла, и в ее глазах отразилась паника.
— Но ты ведь ничего этим не добьешься.
— Ты причастна к смертям дорогих мне людей, ты — такое же чудовище, как и твой отец.
— Но, убив меня, ты лишь продемонстрируешь ему свое отчаяние!
— Не пытайся спасти свою жизнь. Слишком поздно. — Я приставил лезвие к горлу Каи.
Ее глаза широко раскрылись от первобытного страха за свою жизнь.
— Хочу, чтобы ты знала, — сказал я, слегка прижимая лезвие к ее шее, на которой выступила капля крови, — я не таков, как вы. Мне не приносит никакой радости то, что я сейчас делаю. Я вершу правосудие, а не утоляю свою жажду крови.
— Ты пытаешься оправдать то, что такое же чудовище, как и мы… на тебе смертей не меньше, — прошептала Кая.
— Заткнись! Не смей! — прошипел я, вдавливая лезвие в ее кожу сильнее.
— Не убивай, Аксель… я… я могу помочь!
— В чем?
— В том, чтобы вытащить твою Эйву. В том, чтобы убить моего отца.
Глава 23
Я медленно убрал руку с ножом от шеи Нильсон.
— Ты готова помочь мне убить собственного отца — я не ослышался? — спросил у графини, пристально глядя в ее глаза.
— Не ослышался. А ты думал, я намерена простить ему предательство? — огрызнулась она. — Я никогда не предавала отца — никогда. Я могла ослушаться его, сделать по-своему, но всегда, абсолютно всегда была ему верна. Я согласилась выйти замуж за этого дурака Близзарда по велению отца, стать подстилкой этого придурка, а затем прикончить его, рискуя, пусть и несильно, собственной свободой — и все это по повелению моего драгоценного папочки! А он отплатил мне тем, что бросил в твои лапы! Нет, я не забуду этого — никогда! — Взгляд Каи горел неподдельной — я в этом ни секунды не сомневался — ненавистью. — Ты знаешь, что я делала ради него? О, дорогой Аксель, ты даже вообразить не можешь, как я ублажала эго своего родителя! Я трахалась по его приказу с теми, от кого ему что-то было нужно, я издевалась над собственной матерью, чтобы получить одобрение главы нашего милого семейства. Если говорить метафорами — мой член был всегда больше, чем у моего самовлюбленного братца, который только и знал, что хвастаться своими воображаемыми способностями! Но отец все равно всегда выбирал его! Кто любимый ребенок в семье? Конечно, Кеннет! Кто гордость отца? Разумеется, милый Кенни! Кто будущее рода Нильсонов! Само собой, это незаменимый и неподражаемый Кеннет! — Графиня шумно выдохнула и опустилась на диван. Руки ее до сих пор подрагивали, но теперь, полагаю, от избытка чувств к своей семье, а не от страха.
— Но вдруг твой отец не примет тебя? Поверит ли он в то, что я тебя отпустил? Поверит ли в то, что ты до сих пор на его стороне?
— Во-первых, ты меня не отпустишь — я «сбегу». Во-вторых, гордыня моего отца столь сильно раздута, что вряд ли он допустит вариант, будто кто-то из родни может его предать. Его, такого великого и внушающего страх.
— Я очень надеюсь, что ты не ошибаешься.
Я попросил Веронику заварить нам кофе.
Через десять минут мы с Нильсон сидели друг напротив друга, пили кофе, как старые добрые знакомые, и приступили к обсуждению того, как убить ее отца.
— Прежде чем воевать с ним, мне необходимо найти и освободить Эйву, чтобы он не успел причинить ей вред, — сказал я. — Ты в курсе, где твой отец прячет ее?
— Без понятия, — помотала головой Кая. — К сожалению, он делится со мной своими планами лишь тогда, когда ему требуется моя помощь в их исполнении. Но… — Она замолчала в раздумье.
— Что? — нетерпеливо поторопил я ее.
— Кажется, я знаю человека, который поможет нам. Точнее, может это сделать — если хватит воли решиться.
— И кто же это?
— Моя мать.
— Как она поможет нам?
— Она знает, где твоя графиня. Ты ведь знаешь, что отец хочет отнять вашего ребенка?
Я кивнул.
— Так вот, он решил представить его, как собственного. И показал матери Эйву. Как бы это объяснить… чтобы она начала подготавливаться к роли женщины, которая через сколько-то там месяцев родит, понимаешь? Папа намерен спрятать мою мать рядом с Эйвой, когда у нее, якобы беременной, должен стать виден живот. Отец будет говорить всем, что у мамы в силу возраста осложнения, поэтому она безвылазно лежит в клинике. А когда Эйва родит… Ну, ты понимаешь.
Я сжал кулаки от ярости.
— Так, твоя мать знает, где Эйва. Но с чего бы ей идти против мужа? Ты же сказала, что она до смерти боится его.
— В том-то и дело. Но еще больше — я в этом убеждена — она ненавидит его. За то, что он с ней сотворил, за то, что он почти сломал ее, подмял под себя. Но все-таки не до конца. — Кая нагнулась ко мне. — Аксель, я знаю, что моя мать жаждет вырваться из ловушки отца. Я знаю это! И, как бы она ни боялась, думаю, она рискнет, чтобы вернуть утраченную когда-то свободу.
— Я очень надеюсь, что тебе удастся убедить ее, — произнес я. — Допустим, получится. Дальше что? Как она выведет Эйву из заточения? Сколько человек охраняет мою жену?
— Этого я не знаю, но предполагаю, что достаточно,
