бизнес, проекты. Питер.
Я не вписываюсь.
Никуда.
Всё прекрасно и без меня.
— Не надо было мне приходить. Север меня убьёт.
— Он не узнает. Я не скажу ему, что мы встречались.
— Я сама скажу… Я не могу врать. И зачем?
Влюблённая девочка.
Мне жаль её. Очень хочется, чтобы у неё всё было хорошо, и в то же время… Разве будет ей хорошо с тем, кто её не любит? И не полюбит. Даже если через несколько лет он вдруг поймёт, что рядом с ним та самая лучшая женщина — будет поздно. Его измены, его ложь, его холодность уже сделают своё дело.
Ей нужна любовь и страсть сейчас! Не через год, два, пять, десять.
Сейчас!
Понимаю, что неправильно, и вряд ли она поймёт, но почему-то не могу молчать.
— Люда, ты только не думай, что я это говорю, потому что хочу забрать его, нет. Не поэтому. Просто… я не понимаю. Зачем тебе такие отношения? Ты молодая, красивая, обеспеченная, яркая. Ты для любви, понимаешь? Ты создана, чтобы тебя любили, боготворили, на руках носили. Чтобы ты была главной женщиной в жизни мужчины, на первом месте.
— Я люблю его.
— Это очень хорошо, когда любишь ты. Но еще лучше, когда любят еще и тебя. Прости, я как старая завистливая баба, наверное сейчас, но…
— Я знаю. Мне мама тоже говорила, зачем тебе этот брак. А я упрямая. Вот и получаю. У меня сыну еще полгодика нет. И в нашей семье не разводятся. У Севера тоже. Он мне сразу сказал — этот брак один, навсегда.
— А что ты хочешь? Что ты сама хочешь?
— Хочу, чтобы он меня любил.
— Значит, сделай так, чтобы любил, чтобы ценил.
— Как?
Как! Я сейчас буду учить жену любимого человека как сделать так, чтобы он её полюбил! Господи.
— Мужчина охотник, он должен добиваться женщину, она не может быть лёгкой добычей. Должна быть какая-то загадка, недосказанность всё время. Даже… даже в браке.
Вот! Сама для себя проверяю формулу. Когда в нашем браке это исчезло — закончился и брак. Может быть у кого-то это не так. Может и у нас не только в этом было дело. Но по большому счёту вся эта самая простая, основанная на инстинктах формула — работает.
Есть не очень приятная поговорка, которую иногда повторяет дачная соседка моих родителей, сама я её не люблю, но она на удивление верная — «мужу псу не показывай…опу всю». В общем, должна быть в женщине какая-то загадка.
Возможно, если любви нет она и не появится.
Людмиле сложно будет завоевать такого мужчину как Арсений. Именно влюбить в себя. Но ведь попытаться она может? Кто знает?
Может быть, в этой попытке у неё получится найти себя? Научиться себя любить и ценить? Понять, что не стоит вот так бездумно открывать сердце мужчине, отдавать ему всю себя. Если он не оценит этого дара.
— Спасибо вам. Извините, что я пришла. И… если вы решите остаться с ним, я не буду вас винить.
— Что?
— Я знаю, что значит его любить. И как трудно от него отказаться. Мне просто хотелось вас увидеть, чтобы понять…
— Понять что?
— Почему не я.
— Поняла?
Она кивает. Встаёт, доставая из сумочки купюру в тысячу рублей.
— Не нужно, я оплачу счёт.
Но она всё-таки кладёт деньги на стол.
— Всего хорошего, Мила.
— Всего хорошего.
Мы не сказали друг другу до свидания. И не сказали — прощай. Странно.
Сижу еще минут пятнадцать. Пытаюсь прийти в себя.
Зачем Север на ней женился?
Север… из её уст это звучит так привычно, правильно. Из моих — нет. Для меня он Арс. Арсений.
Для неё он любит чёрный кофе, а для меня — раф.
Только раф.
Нужно ехать домой.
Нужно расставаться с иллюзиями.
Достаю телефон, пишу сообщение, потом блокирую контакт. Удаляю.
Последнее, что он отправил мне сегодня — я люблю тебя.
Я сохранила скрин.
Мне нужно было сохранить хоть крохотный кусочек его.
Жаль, что я не забеременела.
Глупая мысль, но мне реально жаль.
Выезжаем рано утром.
До Москвы добираемся быстро, хотя я не гоню. Даже не останавливаемся, чтобы поесть. И в «Азбуку» не заезжаем. Ритка как будто всё понимает, не просит. В дорогу мы брали кофе и сэндвичи, и фрукты. Нам хватило.
Заезжаем на дачу за Коржиком.
Мама кормит борщом. Разглядывает меня внимательно.
— Мила, что случилось?
— Что, мам?
— Не знаю. Ты не заболела, дочка?
— Нет.
Слезы текут.
Я не заболела, мам, я влюбилась. Как дура влюбилась в шикарного женатого мужика. И мне очень больно.
— Сволочь твой Королькевич, как же он сволочь! И правильно, что ты его не простила. И вообще, даже если вернётся — пошли его на три буквы, в пешее эротическое отправь, пусть гуляет, кобель! Ничего, дочь, мы тебе поможем, мы вас не оставим! И адвоката мне хорошего предложили, так что пусть попробует еще там что-то про квартиру вякнуть.
Не знаю, откуда маме известно про квартиру. Может Олег сам звонил? Или его маман. Не важно.
Важно, что мои на моей стороне. Впрочем, я не сомневалась.
Обнимаю маму.
— Спасибо тебе, вам спасибо, вы у меня самые лучшие.
— А ты у нас. Замечательная. Красивая и умная. Да, тут к тёте Томе приезжал племянник, скрипач, ну такой, носатый, конечно…
— Мама!
— Но говорят, у носатых… в общем, ты меня поняла.
— Мам!
— Оставайтесь сегодня тут, вечером послушаем скрипку, он обещал.
— Мам, сегодня точно нет, давай мы послезавтра приедем, а?
— Тогда и Коржика оставь, что его мотать,
