унимался мутноглазый.
— Работать? Наверное…
— Чиво? Не слышу.
— Хочу на работу устроиться. Виноград собирать, — оглядевшись, подтвердил он уже увереннее.
— А. Так ты еще не оформлен. Башмаков! Подвези до конторы, тебе все ровно к Малахову. А я выше поеду.
Удивительно, но «заготконтора Абасова» стояла на прежнем месте. Не было сносу этим камням. Вот только теперь тут располагалось ООО «Space LTD», а в окнах сияли стеклопакеты.
При ходьбе Саню еще поматывало, как пьяного, а в голове стоял звон, будто в латунном кувшине встряхивали монетки. Слабо подсвеченный сумрак памяти, выхватывал неясные образы и события, которые то и дело всплывали в больном сознании: море — Ева — виноград… Лука Лукич Ломов…
— Лука Лукич Ломов? — удивленно переспросила девушка разглядывая врученную ей серую книжицу. — Российская Империя? Вы прикалываетесь? — не выдержала она, переходя с официального языка на бытовой. Тысяча девятьсот восьмой… — Она не успела договорить. Моментально вспомнив все, Саня аккуратно вытянул из ее пальцев документ.
— Извините. Это не та бумажка. — И тут же скинув кроссовок, он достал свой орластый. — Вот.
Инспектор по кадрам подозрительно посмотрела на «приколиста», но на работу оформила. А царский паспорт он сжег. Вышел и тут же в кусте чертополоха сжег, с наслаждением, глядя, как тот корчится в адских муках.
Следующие два месяца Саня пахал, как раб до изнеможения. Ночевал в общем бараке, а чуть свет уже вкалывал там, куда пошлют. Он хотел все забыть, но постоянно возвращался к одной и той же мучительной мысли: как это началось? Очнись он теперь в отделении реанимации, обвешанным трубками и подключенным к разнообразным аппаратам, не удивился бы, а напротив обрадовался. Чего только не пригрезится под наркозом. Но нет, рубиновый клык по-прежнему болтался у него на шее, а собственный резец отсутствовал, являя в зеркале прореху в плотном ряду крепких зубов. Еще он точно помнил, что спалил в кустах имперский паспорт. Одно радовало — заработал прилично и к концу октября вернется в реальный Питер.
Город встретил мелким дождем. Ледяные капли сыпали за воротник легкой куртки, руки сразу озябли. Настойчиво и скорбно Питер тянул из него радость возвращения, как вампир кровушку из деревенского простака. После яркого и ясного моря мрачная-серая вода Невы, усугубляла и без того нерадостное настроение. Сгущались сумерки. Уличные музыканты пели что-то тягучее, заунывное на английском, так что становилось еще хреновее.
Он добрался до привычного хостела и сразу заснул на своей верхней койке. Спал тревожно. Снилось странное и страшное: их с бабкой деревенский дом, у забора фигура под белым плащом — лицо скрыто капюшоном. Неожиданно она вскидывает руку и жестом манит к себе Санька. Тот подчиняется, выходит за калитку и тут капюшон падает на плечи открывая жуткий череп мадам Домински из глазниц, которого фонтанируют черные мухи.
Захлебываясь от ужаса Саня подскочил на койке, огляделся. В комнате никого не было. Он тяжело спустился и вышел на улицу. Его покачивало. По-прежнему одолевали дурные мысли, хотя утро неожиданно сияло. Холодный ветер за ночь разогнал облака и выпустил на сцену холодное солнце.
Саня стоял на крыльце, вдыхая всей грудью здоровый бодрящий запах Питера — без примеси конских экскрементов и постоялого двора. Синева безоблачного неба совсем не похожая на крымскую, выбеленную зноем, густая и неприветливая, дрожала над головой. А на душе была тоска и слякоть, точно он и есть тот самый преступник погубивший царя.
Внезапная катастрофа случившаяся в его жизни, страшная, непоправимая, отчаянная, разбившая все планы, расстрелявшая любовь, обрушила на него лавинубесконечно-грустных и необъяснимых чувств, с которыми он жил все эти два месяца.
Как глупо все закончилось, глупо и ужасно. И если он до сих пор не сошел с ума и не переместился обратно, то есть шанс расставить все по местам. Вернуться в нулевую точку, в начало координат откуда посыпались все его несчастья.
Впервые за все время он понял, что ему делать дальше.
Наскоро перекусив в ближайшей харчевне на Большом проспекте, Саня направился к цели, благо та лежала невдалеке, каких-то несколько линий и вот она — аптека Пеля.
Он стоял перед входом, как перед пропастью в которую его сейчас столкнет безмерное любопытство или глупость, или… короче то, что не давало свободно дышать и спать, как прежде беззаботным и счастливым сном младенца.
Лестница, ведущая в аптеку, почти не изменилась. Только пластиковая будка охраны на том месте, где он остывал от редкого питерского зноя, бросив на холодные плитки пола Артюхинскую бекешу, беспардонно рушила атмосферу таинственности возвращения. Лысого стража в черном не интересовали посетители аптеки, он охранял то, что находилось выше этажом, потому даже не взглянул на очередного экскурсанта, продолжая попивать чаек из пластикового стаканчика, увлеченно штудируя что-то в смартфоне.
Поднимаясь, он не сразу заметил бронзового цербера аптеки, тот стоял возле дверей на деревянной подставке. А когда разглядел, болезненно сморщился — похожая крылатая тварь, но с птичьей башкой навещала его в злополучной квартире. Эта была с львиной и так же когтисто-крылата. Но дань собирала вполне себе гуманно — возле лап валялись мелкие монетки, а некоторые части бронзового тела уже заметно поблескивали, отполированные посетителями желавшими непременного исполнения собственных мечт.
У Сани была мечта, увидеть ЕЁ еще раз…
Массивная дубовая дверь с трудом подалась и он вошел, но прежде кинул крылатому льву латунный жетон для прохода в метро, вроде издеваясь и над стражем, и над мечтой, и над самим собой.
Лишь прилавки, да стеллажи до потолка напоминали о прежней аптеке Пеля, той в которой он впервые увидел Лампушку.
Застекленные шкафы-витрины вдоль стен хранили предметы дореволюционного медицинского быта: от зубных коронок и картонных коробочек с порошками, до непонятных металлических емкостей вроде самоваров.
На диванчике сидели несколько человек, покорно ожидавшие чего-то или кого-то.
Саня подошел к прилавку, за которым копошилась женщина в белом халате.
— Вы на экскурсию? — оставив бумажки спросила она, поправляя на груди съехавший набок бейдж с именем «Татьяна Маслюк».
Санек кивнул. Он узнал эту женщину, но пришел сюда ради другой, той что явилась ему тогда здесь в бреду или наяву. Расплачиваясь, все пытался заглянуть за спину администраторше, не веря, но надеясь на чудо — а вдруг! Вдруг приоткроется дверь и за ней мелькнет белоснежный халат его Лампушки… Но даже в щелку сколоченные собственными руками стеллажи увидеть не удалось — да и навряд ли они сохранились.
Бухаясь в кресло, Саня усмехнулся сумасшедшим мыслям.
В ожидании
