голос на грани писка доносится откуда-то снизу. Игнорировать его не трудно. Особенно, когда в голове другой — механический, бесчувственный.
“Вчера ночью в хранилище производственных отходов на горнодобывающем объекте произошел взрыв. Ударная волна нанесла значительные повреждения близлежащему поселению, спасательные подразделения переведены в режим А1… “
Его поселение. Его дом. Его…
“Численность пострадавших продолжает расти, на месте работают медицинские группы особого назначения”.
— Вы не можете покинуть станцию до конца заседания! Это нарушение статьи пятнадцать, пункт сорок четы…
Хватит.
Вархи мелкие… и не очень подвижные… поймать и вздернуть за шиворот легче легкого.
— А пункт за нападение на членов комиссии при исполнении есть?
Двухголовый идет пятнами — сразу по обоим своим лицам.
— П.п. пункт восемнадцать… статья… статья…
— А если с особой жестокостью?
Варх скулит, но не пытается брыкаться.
— Я дал показания. Неоднократно. В дальнейшем моем пребывании здесь нет необходимости, — разжать руки и не оглядываясь, вперед по коридору, обгоняя жалобное “вам будет предъявлено взыскание… за нарушение протокола…” вперед-вперед-вперед, быстрее к шлюзу, где уже ждет его рейсовый лайнер… Проверить в уже не подсчитанный раз сообщения — по-прежнему не прочитано, в Рум'ре по-прежнему нет связи, информация обновляется, данных о пострадавших нет… Шерхи клятые, почему именно сейчас? почему?.. почему стоило ему отлучиться из дома…
Лайнер рассекает безжизненную мглу — никогда еще она не казалась такой всепоглощающе душной и бесконечной. Выпрыгнуть из этого лайнера, из собственной кожи и костей, рассечь время и пространство одним усилием мысли, почему это невозможно? Как может быть невозможным то, что так нужно сделать?
Новое сообщение — от начальства. Оно мягко недоумевает, что вынудило Мара так грубо нарушить половину устава. Вместо ответа он пересылает статью с коротким комментарием, и больше вопросов ему никто не задает. Он почти уверен — они найдут способ не то, что прикрыть его — самого варха, злоупотребившего полномочиями, выставят виноватым. А значит, хотя бы об этом можно больше не волноваться… если бы он действительно волновался об этом… Отупляющий ужас выхлестывает за пределы тела как черная вода — и сдавливает, стягивает время, оно едва ползет, едва движется, порой кажется, что меняет ход и идет обратно, утягивая его за собой, назад… Внутри скрипит и стонет, воет и воет, скребет когтями — выпусти, выпусти, выпусти… Новых сообщений нет, новых сообщений нет, новых сообщений…
Вибрация почти подбрасывает его в кресле.
Раш’ар.
“Она в порядке. Дом разнесло, так что переночуем у меня”.
Мышцы и связки превращаются в студень, тело принимает форму кресла. В порядке… в порядке… все в порядке… его маленькая Шер-аланах в порядке… не пострадала… все в порядке… в милосердие высших сил он верил слабо, а значит…
“Спасибо”.
Прочитано, и в ответ прилетает фото, явно сделанное украдкой — девушка сидит на камнях и сосредоточенно что-то жует. Взгляд мгновенно вбирает её всю, кровь кипит и обжигает тело — почему ты не рядом? почему далеко?.. Обжигающую с ног до головы ревность он яростно заталкивает поглубже, в темноту, где ей самое место. Если бы не Раш’ар… выжила бы она в том камнепаде? если бы не этот шерхов сын… что бы с ней стало?
Лететь до дома еще трое стандартных суток… самые долгие трое суток в его жизни, надо полагать.
4-10
— Вот… располагайся.
Дом у Раша выглядит обжитым, но запущенным. Он явно не фанатеет от уборки и сейчас, кажется, немного стыдится бардака: переминается и бестолково перекладывает вещи с места на место. Мне почему-то становится немного смешно.
— Спасибо.
Второй этаж нашего дома пострадал сильнее, чем на первый взгляд показалось: окно вынесло вместе с рамой и куском стены, за день не поставишь, да и некому — так что решено было перекантоваться у Раша, чей дом стоял ниже по склону и каким-то чудом практически не пострадал. Я аккуратно присаживаюсь на единственный свободный стул и с нарастающей неловкостью наблюдаю за хозяином дома.
— Может, тебе чем-то помочь?
— А? — боже, растерянным он выглядит почти… мило? Насколько это слово вообще применимо к кому-то его роста и комплекции. — А… ну…
— ?..
Напоминает первый вечер на Тавросе — как я сидела на кухне у Мара… Мар… в груди колет, и рука сама собой взлетает растереть — как будто она может дотянуться туда, где болит. Тоскливо и бессильно на сердце, я ловлю себя на нечаянной мысли, что могу прямо сейчас расплакаться от страха и усталости — поэтому спешно втягиваю воздух и спрыгиваю со стула.
— Продукты есть? Хоть какие-нибудь?
— Что-то должно быть…
— Звучит многообещающе, — я улыбаюсь с хрустом натянутых нервов. — Сейчас что-нибудь придумаем.
* * *
Первые дни после обвала сминаются с ночами в одно липкое, стремительное ничто, и в нем теряется ощущение времени и пространства. Спасателей в Рум'ре все больше, местные активно разгребают завалы, Раш среди них — и после моего активного махания здоровыми руками перед носом он помогает мне пристроиться на пункт выдачи средств первой необходимости. Там уже работает Грида и две незнакомые мне женщины из расы дарган. Они окидывают меня чуть презрительными взглядами, называют лохматым чудовищем, но при упоминании Рихты чуть смягчаются и не так воротят нос. Мы даже успеваем поладить — трудно не найти общий язык, когда целыми днями толкаешься в маленькой палатке. Уши по-прежнему заложены, периодически прокалывают голову острой болью, и только когда я перестаю понимать говорящих на две трети, до меня доходит — ретрансляторы все-таки сдохли.
— Сразу надо было сказать, чего терпела? — ворчит Раш, меняя их с помощью пинцета на новые, совсем крохотные. — А если бы уши отвалились?
— Не отвалились бы… — огрызаюсь тихо и беззлобно.
— Еще как отвалились бы — и носила бы потом в карманах.
— Да ну тебя…
Он нависает надо мной — по пояс голый, весь в бинтах… запах этот его, резкий, но не противный… он всегда такой… когда рядом со мной? Или я просто не обращала внимания?
Едва он заканчивает, я спрыгиваю со стула — быстрее, чем нужно. Ухожу на второй этаж, закрываю дверь — резче, чем нужно… в спальне все еще бардак, мы только перебрались обратно, нужно разгрести весь этот хлам… разгрести, разобрать… иначе…
Лицо горит — как всегда не вовремя. Оно горит почти все время, и жар этот расплавленным стеклом заливает все тело, сковывает его, все движения делает резкими, нескладными… что за черт… какого черта я веду себя как…
Сука.
Нет, не правда. Я ничего не сделала. Я ничего не сказала. Я ничего,
