радужная оболочка окружена кольцом глубокого черного цвета, такого же, как его волосы. Эти чернильно-черные волосы выглядят соблазнительно густыми и мягкими, настолько, что мне хочется протянуть руку и провести по ним пальцами, удивляясь тому, что на ощупь они как горностай, живые, как и все остальные части Рэйлана.
Я не могу перестать прикасаться к нему. Я провожу пальцами по его лицу, где уже отрастает густая, колючая щетина. Мне нравится, как она очерчивает его губы и челюсть, придавая ему задумчивый, злобный вид.
Затем я прикасаюсь к его плечам и груди, напряженным от усилий, затраченных на то, чтобы удержаться на мягкой кровати, и от того, что он медленно входит и выходит из меня.
На правом плече у него большая татуировка в форме щита. Внутри щита изображен коленопреклоненный рыцарь с мечом в руках. На фоне щита — ночное небо, усеянное звездами и полумесяцем. Я знаю, что это, должно быть, из его наемной компании «Черные рыцари». Наверняка у всех его братьев по оружию такой же знак.
Я и раньше видела татуировки наемников: черепа, кинжалы, змеи и оружие, как правило.
Меня поражает, что Черные Рыцари выбрали в качестве своего знака нечто совершенно иное — коленопреклоненного человека в позе покаяния. Это не агрессия или насилие. Вместо этого он указывает на рыцарство и честь.
Рэйлан — хороший человек.
Он был добр ко мне.
Он защищал меня. Он привел меня в свой дом, чтобы я была в безопасности.
Я смотрю на его лицо и чувствую себя в безопасности. Я чувствую заботу.
Это не те ощущения, которые даются мне легко. Иногда мне трудно почувствовать это даже в своей собственной семье.
Но Рэйлан не обязан заботиться обо мне, как семья. Если я ему нравлюсь, если он защищает меня… это просто потому что он этого хочет. Он настоящий и искренний.
Я чувствую, как нарастает моя кульминация, она неуклонно нарастала с тех пор, как он меня ел, но сейчас она на самой вершине очень высокого пика. И я вот-вот сорвусь вниз.
И впервые в жизни я смотрю прямо в глаза мужчине, когда кончаю. Это не вызывает неловкости или отвлечения. Наоборот, зрительный контакт усиливает ощущения во сто крат. Он берет сексуальное удовольствие и соединяет его с благодарностью, восхищением и обожанием. Он соединяет ощущения и эмоции в одну взрывную кульминацию. Вместо того чтобы закричать, я издаю звук, почти похожий на всхлип.
— Ты в порядке? — спрашивает меня Рэйлан, его голубые глаза полны нежности.
— Да! — кричу я.
Он прижимается лицом к моей шее, вдыхая мой запах. Он тоже отпускает себя, кончая в меня с протяжным стоном, который будоражит меня с головы до ног.
Когда мы кончаем, мы долго лежим так, Рэйлан все еще внутри меня, а мои руки все еще крепко обхватывают его шею. Я чувствую теплый, чистый аромат его кожи, который бесконечно манит меня. Я не могу перестать прижиматься лицом к его груди, медленно и глубоко вдыхая его.
Наконец мы слышим шум завтрака внизу.
Рэйлан говорит: — Думаю, нам лучше встать, пока они не начали звать нас. Это обратная сторона жизни на ранчо, никто не выносит, когда кто-то спит.
— Ничего страшного, — говорю я. — Я ненавижу спать. Это пустая трата времени.
Но впервые это оказалось неправдой. Прошлой ночью у меня был лучший сон в моей жизни. Совсем не пустая трата времени.
Мы с Рэйланом пошли в душ.
Это то, чего я обычно избегаю, запихивать двух взрослых людей в полный рост в один крошечный душ. Я всегда считала это нелепым неудобством.
Но сегодня я хочу быть рядом с Рэйланом. Я хочу быть рядом с ним как можно дольше. Мне все равно, что душ занимает больше времени, или что иногда нам приходится меняться местами под теплыми струями, и на мгновение я дрожу, пока он не затаскивает меня обратно под воду и не помогает мне смыть волосы.
Его толстые, сильные пальцы массируют мою кожу головы, наши тела прижаты друг к другу, скользкие, влажные и чистые.
Когда мы выходим, чтобы вытереться полотенцем, расстояние в фут или два между нами кажется слишком большим. Погрузившись в эту беспрецедентную близость, я боюсь позволить нам снова отдалиться друг от друга, вдруг это никогда не повторится.
— Ты голодна? — спрашивает Рэйлан, вытирая полотенцем свои густые темные волосы.
— Голодна, — признаюсь я.
Мне кажется, что я могла бы съесть весь возмутительно большой завтрак Рэйлана, вплоть до последнего кусочка тоста.
Когда мы спускаемся по скрипучей лестнице, в мои ноздри ударяет рог изобилия восхитительных ароматов. Буны никогда не разочаровывают, когда дело касается еды. Стол заставлен тарелками с блинами, беконом, сосисками, яичницей, яйцами-пашот, бисквитами и подливкой, и, как ни странно, тем, что выглядит, как свежая нарезанная папайя.
Такер и Лоусон набросились на стопку блинов, политых сиропом, которые могли бы поставить в тупик взрослых мужчин. Или, по крайней мере, взрослых мужчин, которые не являются Бунами.
Грейди и Шелби сидят рядом со своими сыновьями. У Грейди фингал под глазом такой же темный, как кольцо от сапога. Он выглядит так, будто на нем огромный монокль.
Селия ест яйцо-пашот на тосте. Она поднимает глаза, когда в комнату входит ее старший сын.
— Ты тоже дрался! — обвиняюще говорит она, заметив разбитую губу Рэйлана.
— А, ничего особенного, — пренебрежительно говорит Рэйлан. — Просто небольшая стычка. Никого не зарезали и не подстрелили. Шериф Доус подъезжал, когда мы уезжали, уверен, он убрал всех, кто еще не закончил.
Селия смотрит на Бо.
— Тэмми Уитмор написала мне сообщение и сказала, что Дюк начал это.
Бо виновато покраснела.
— Нет, не совсем, — говорит она, не признаваясь, что именно произошло.
— Я видела, как он танцевал с Линдси, — говорит Шелби, понимая, что она обходит стороной правду.
— Он танцевал? — говорит Бо.
Кажется, у Бо нет аппетита этим утром, она ограничивается кружкой кофе и парой ломтиков папайи.
Я набиваю свою тарелку беконом и яичницей, разрываясь между любопытством, признается ли Бо в том, что произошло на самом деле, и отчаянной потребностью съесть тонну еды как можно быстрее.
Но Бо просто отодвигает свой стул от стола и говорит:
— Мне достаточно.
— Ты почти не ела! — протестует Селия.
Она поворачивается ко мне, вероятно, ожидая, что я сделаю аналогичный комментарий, но вместо этого у меня обе щеки полные, как у бурундука, и я продолжаю запихивать еще.
Селия не может удержаться от смеха.
— По крайней мере, мы оказываем на тебя хорошее влияние, — говорит она.
— Да, — бормочу я, с
