— Так значит, вы считаете, что генерал не будет завтракать? — она резко сменила тему разговора.
— Это так, — Лазат утвердительно закивал головой.
— Так не пойдет!
Рина развернулась и решительно взбежала по ступенькам. Остановилась у комнаты Торэ-Ина и яростно забарабанила в дверь. И снова молчание послужило ей ответом.
— Если вы сию секунду не изволите явить мне свою персону, лорд Леорса, я объявляю голодовку! — она насупилась и уселась прямо под дверями.
Как ни уговаривала ее Диза бросить эту затею, Рина, упрямо выпятив подбородок, сидела, словно мраморное изваяние.
— Иди и займись своими делами, Диза, — спокойно посоветовала Рина женщине. Та как-то странно покосилась на нее, и девушке показалось, будто уголки губ Дизы поползли вверх.
Так прошел наверно час, пока дверь бесшумно не отъехала в сторону.
Торэ-Ин грустно улыбнулся. Неугомонная землянка даже не даст ему тихо сойти с ума, бесцеремонно вырывая его сознание из пучины безумия. Он присел на корточки и погладил ее по щеке. Она подняла на него встревоженные, полные слез, глаза. Он слышал, как она ночью пришла к его двери, хотел отозваться на первый же ее зов, схватить в охапку и отнести в комнату, но опасался остаться. Боялся, увидев его измененным и жестоким, она отвернется. Он чувствовал ее переживания всё то время, что она торчала за дверью. Если бы знала, как дороги ему были ее тревога и неравнодушие! Мало кто за последнее время волновался за него. А то, что она готова была голодать, привело его в ступор. Он не мог позволить ей страдать из-за него.
— Мне нужно с вами поговорить! — сказала она, цепляясь за его локоть.
— Прямо сейчас? — спросил он, спрятав глаза.
— Вчера! — громыхнула Рина и недобро цыкнула. — А ну-ка, генерал, в глаза мне посмотрите.
Он едва не задохнулся, когда теплые ладошки девушки обхватили его лицо, заставляя подчиниться ее воле. Она понимающе закивала, узрев, что происходит с его глазами. Но не отшатнулась, а только внимательно изучала его лицо своими невероятными глазищами. И, похоже, приняла его таким.
Она чувствовала, как сознание его проваливается в темноту приступа. Остро ощущала поднимающееся раздражение и злобу. Поджала губы, понимая, что не отдаст своего генерала никакому безумию. Ей показалось даже, что необычная радужка его глаз стала некой водянистой, зрачки вообще жили своей жизнью — то становились семью тонкими иглами, но сжимались до полного исчезновения, то вновь обращались в звезду. Наконец, они сузились и застыли в форме игл.
— О чем говорить будем? — прищурился он, пытаясь унять внутреннюю дрожь.
— Вам нужно подкрепиться для начала.
Он глубоко и тяжко вздохнул и не заметил, как с губ сорвались неосторожные слова:
— Мне несколько иная подпитка требуется.
Бровь Рины взлетела вверх. Даже скудоумный понял бы намек. Кажется, пришла пора брать инициативу в свои руки. Знать бы, с чего начать, мрачно пронеслось в мыслях девушки.
— Поторопись, мне нужно слетать на Тэфрин, — резко сказал генерал.
— Так полетели, — и зашагала было вперед, но рука мужчины ухватила ее за запястье.
— Я один полечу.
— Со мной, — она упрямо вздернула голову.
— Нет. Ты останешься, — жестко приказал он.
Она прищурилась и неожиданно улыбнулась, согрев его сердце.
— Тогда провожу вас до звездолета.
Плечи его опустились. Спорить с упертой землянкой невозможно. Особенно, когда она уже у порога и быстро топает по дорожке к площадке. Он нагнал ее, чувствуя нервозность, что клубилась вокруг девушки. Разговор обещал быть серьезным. И важным для нее. Осознание этого даже пересилило привычное раздражение на свое бессилие перед приступом. Торэ-Ин ненавидел себя в те моменты и мог сорваться в любую минуту.
— Вы когда-нибудь задавались вопросом, что двигало теми, кого Энэрва наказала за преступление? — спросила Рина и съежилась, спиной ощущая, как стало невыносимо холодно и неуютно рядом с генералом.
— Ты об этом хочешь поговорить? — сквозь зубы процедил он, закипая от гнева. — Я же сказал, что они недостойны твоего внимания. Каждый из них поднял руку на себе подобного и заслужил кару.
— В таком случае, я тоже должна быть наказана. Ведь я тоже убила себе подобного.
Но он не дрогнул, лишь остановился и вперился в ее лицо пронизывающим взглядом.
— Я знаю. Я видел. Но это другое, — сказал он.
— Чем же? — она нервно дернула плечом.
— Если бы твое сознание не исполнило роль судьи и палача, того, кто хотел причинить тебе зло, рано или поздно нашел бы я сам, — брови Торэ-Ина грозно сдвинулись на переносице.
Рина потеряла дар речи.
— Ты… вы серьезно?!
Тэфриец резко притянул ее к себе и стиснул так, что она подумала, у нее треснут ребра.
— Более чем.
— Но ведь… Ведь вы плохо относитесь к тем, кто убивает своих соплеменников.
— Потому что нельзя истреблять себе подобных. Это против закона жизни и любви.
— Нельзя, — тихо согласилась она. — Но и добивать презрением и ненавистью не стоит.
Так даже лучше, подумал генерал, если они открыто поговорят о законах и обычаях их мира. И ей проще будет понять, как все устроено.
— Такие, как Диза, Лазат и другие презрели законы нашего мира и понесли заслуженное наказание.
— И что — они даже второго шанса не заслуживают? — настаивала Рина.
— За такое шансы не дают, Рина, — он отстранил ее от себя и сжал ее плечи, желая встряхнуть девушку.
— Услышь меня, Торэ-Ин. Ведь даже я получила второй шанс.
Он набрал в грудь побольше воздуха, чтобы яростно отстоять свою точку зрения. Однако его имя, слетевшее с губ девушки, заставило сердце его бешено заколотиться в груди, а слова — озадаченно на нее уставиться.
— Что ты имеешь в виду, Рина? Когда?
— Когда стала твоей вейнари. Разве нет? И разве ты никогда не был в числе отверженных?
Скрип от сжатых челюстей и красные яростные всполохи по коже тэфрийца девушку нисколько не испугали.
— Я и они?! Как смеешь ты сравнивать нас, глупая землянка?
Рина покачала головой, узнавая прежнего генерала, прыскающего презрением и обливающего всех холодным высокомерием. Да только не на ту он нарвался.
Он ожидал от нее колких слов и слез обиды, но девушка положила ладони ему на грудь и сказала:
— Я не про это, глупый тэфриец! Ты разве в свое время не был изгоем среди своих? Помнишь, как это весело?
Уголок его губ вздрогнул, гнев начал утихать. Она понимала его лучше кого бы то ни было, находясь не так давно в похожей ситуации. Глубоко вживленные правила сражались с доводами девушки, оказавшейся гораздо более сочувствующей, нежели они, тэфрийцы.
