таким чертовски полым внутри, словно я не взорвался, а просто лопнул. Каждое бурное чувство высасывается из меня за долю секунды, забирая все унции энергии, которые у меня остались для борьбы.
"Тогда ладно". Я выдыхаю и поворачиваюсь.
"Лохлан…"
"Не волнуйся, я тебя услышал". Мне физически больно смотреть ей в глаза. "Громко и четко".
1. Play “Shameless (by Camilla Cabella)— Sped up” by Lewis Hanton
Глава 24
Счастливые чары
Стелла
Я завтракаю в одиночестве на кухне виллы, когда входная дверь с грохотом распахивается. Я резко откидываюсь на спинку стула и судорожно хватаюсь за вилку. Я сжимаю ее в кулак, готовая выколоть ублюдку глаз, когда в поле зрения появляется Лохлан.
«Господи Иисусе!» Я выдыхаю и опускаюсь на свое место. «Я думала, ты в своей комнате».
«Нет», — говорит он и поднимает брови, но его веки едва поднимаются. Его глаза затуманены, под ними темные круги, а рубашка полностью расстегнута. Он несет свои ботинки, и я смотрю вниз и вижу, что его штанины закатаны и мокрые, а ноги в песке. Он устало покачивается.
«Ты всю ночь гулял?»
«Да». Он опирается на стойку напротив меня, и ему приходится опираться на нее всем весом тела, чтобы оставаться в вертикальном положении, пока он роется в карманах.
«Господи, Лох, — бормочу я, обеспокоенная и слегка озадаченная. Я не видела его таким плохим с тех пор, как ему исполнилось двадцать. Меня гложет чувство вины.
Наконец он достает что-то из кармана и бросает на стойку стопку пластиковых карточек членов клуба. Они разлетаются веером по мрамору. Свесив голову, он смотрит на меня. У меня сводит желудок, когда я вижу обиду и злобу в его глазах. Если бы он не был так измотан, это могло бы показаться язвительностью.
Он больше ничего не говорит, прежде чем уйти в свою комнату и закрыть дверь. Я не могу не чувствовать себя ответственной, но он взрослый мужчина. Если он отреагировал на то, что его чувства задеты, уйдя в запой на всю ночь, то это его вина. Его поведение подтверждает мою точку зрения: он слишком незрелый и непредсказуемый для меня.
Мне нужен кто-то, кто может противостоять своим эмоциям и вести дискуссию как взрослый человек, а не так, чтобы я стояла на коленях, а его член был у меня в горле.
Воспоминания о прошлой ночи заползают в мое сознание, и лицемерие бьет по мне, как тонна кирпичей.
Я отворачивалась и убегала от своих чувств на каждом шагу. Я знала, что он чувствует, но предпочитала игнорировать это, потому что так было проще притворяться, что это просто интрижка для нас обоих. Я причинила ему боль, чтобы защитить себя.
Я откусываю кусочек с вилки, внезапно потеряв всякий аппетит.
Я встаю и иду в патио. Пляж находится в нескольких минутах ходьбы. Его нетронутый песок и водные просторы выглядят как из туристического журнала. Я сворачиваюсь калачиком на шезлонге в патио, чтобы почувствовать солнце на своей коже, но оно не помогает согреть холод, пробирающий меня до костей.
Я не должна причинять боль людям, которые мне дороже всего на свете. Я перенесла вечную роль старшей сестры на все, что делаю. Забота о других — даже за свой счет — это то, что я ценю, поэтому эта неудача бьет еще сильнее. На меня наваливается тошнотворное чувство вины, но в то же время во мне начинают бурлить досада и раздражение.
Я была честна с Лохланом с самого начала.
Я никогда не обещала того, чего не могла дать.
Почему это я виновата в том, что он мне не поверил?
Лохлан не выходит из своей комнаты до конца дня. Как сварливый подросток, он спрятался в доме, пытаясь справиться с похмельем, которое, я уверена, у него есть. Чем дальше тянется день, тем больше меня это раздражает. И тем более виноватой я себя чувствую.
Поужинав в одиночестве в ресторане на берегу океана, я возвращаюсь и снова готовлюсь к выходу. Я не знаю, если игра все еще продолжается после прошлой ночи, но игра или не игра, убийца все равно где-то рядом.
Хотя, чем больше времени проходит без каких-либо дальнейших инцидентов или попыток вовлечь меня в них, тем больше я начинаю сомневаться, что меня намеренно подставили. Может быть, меня накачали наркотиками, а может быть, кто-то другой. А может, эти две вещи вообще не связаны между собой?
Я начинаю думать, что оказалась не в том месте и не в то время, что ввязывать меня в эту историю не входило в намерения убийцы.
Но потом я вспоминаю, каково это — быть уверенной в том, что я кого-то убила. Я никогда не представлял себя способным на такое, и все же я была в этом убеждена. Такое убеждение не происходит «случайно».
Между Лохланом и этим убийством слишком много вещей, которые я не могу контролировать. Я чувствую себя настолько не в своей тарелке, что, когда звонит телефон, у меня возникает желание швырнуть его через всю комнату. Я не хочу разбираться с тем, кто на другой линии, и с тем, какую проблему он неизбежно вывалит на меня.
Последнее, что мне сейчас нужно, — это разбитый телефон, поэтому с тяжелым вздохом я беру его с журнального столика и падаю на диван. Я застонала, увидев, что это Кларк. Его звонки всегда приводят к еще большему хаосу.
Я делаю один успокаивающий вдох и отвечаю: «Привет, Кларк».
«Стелла, как ты? Хорошо, хорошо", — отвечает он на мой стандартный ответ и продолжает:»Слушай, мы не можем больше держать остров под замком. Гостям не терпится уехать, и они обсуждают возможность взять собственные чартеры, если наши будут по-прежнему недоступны.»
«Думаю, этого следовало ожидать», — понимающе говорю я.
«Да, но попробовать стоило. Завтра утром мы возобновим переправу». Он говорит быстрее, чем обычно, и у меня возникает ощущение, что он лишь наполовину обращает внимание
