брат.
Проверив ментальные блоки, я стал спускаться к величественному замку, в котором прошло наше детство.
Благослови, Элоир. Я обязан защитить, что мне дорого.
И это не отец.
Каждый шаг в коридоре был пропитан воспоминания. Вот здесь стоял Катарисс и убеждал всех, что он — ваза! За этой дверью Варидисс и Эшерисс играли в жертвоприношение!
А по этому коридору Алидисс тащил чей-то труп с комьями земли! Брат хотел познакомить меня с дедушкой. Потом дедушку у нас отобрали и похоронили еще раз. Обнесли заклинаниями и не сказали где. Но Алидисс его снова нашел!
— Его императорское высочество Андарисс Ассилианский, — объявили моему отцу, пока я стоял перед дверями в сад к главной яблоне.
— Пригласи, — послышалось ленивое с шипением. Отец обернулся змеем. Плохо. Я сжал кулаки. Пока он змей будет сложно.
Я прошел внутрь и направился прямиком к огромному зверю.
— С каких пор принято ставить ментальные блоки при разговоре с отцом, — поинтересовался император, пока я склонился в поклоне так низко, как мог, чтобы не выдать напряжения. Отец пытался сломить защиту и прочитать мысли.
Он намного сильнее Кантарисса. На лбу выступила испарина. Я держался.
— С каких пор ты встречаешь сына змеем, как врага, — выдавил я, сквозь стиснутые зубы. — Я пришел поговорить. Просто поговорить.
Хлопок и сияние оглушили. Через секунду рядом с яблоней был не змей. Император снова стал похожим на человека.
— Я слушаю, — махнул он рукой, а я собирался с мыслями.
— Твоё завоевание светлых земель несет последствия, отец, — серьезным тоном начал я, наблюдая, как вытягивается лицо Вазилисса, — И ответственность за них несем мы.
— С тех пор, как ты стал королем этих земель, то это проблемы твои, сын, — усмехнулся император, глядя на меня насмешливо, — А я, как император, обязан контролировать, как ты исполняешь свои обязанности.
— Я исправляю твои ошибки, и мне нужно, чтобы ты поучаствовал, — стоял я на своем, сжимая в руке светлое проклятие. Я ждал подходящего момента. Очень ждал. — Ты сам учил меня, что каждое наше действие несет в себе порой необратимые последствия. Я же предлагаю тебе шанс все исправить.
— На что ты намекаешь? — насторожился Вазилисс. Я чувствовал напряжение. — Говори.
— На то, что однажды, ты преследовал женщину с ребенком, чтобы убить. Двух вирм, которые зачем-то стали тебе нужны, — намекнул я, внимательно наблюдая за мимикой отца. Лицо правителя стало похоже на каменную маску, — Так вот, есть шанс помочь той девочке, с высоты гуманности и участия императора. Которого ты всегда ставил мне в пример!
— Ты с ума сошел? Да ты хоть знаешь, почему я это делал? — прошипел отец, давя аурой, — Если бы я не убил их, то у вас бы ни у кого не было своих земель. И вы бы просто перегрызлись на этом клочке земли, как гнездо гаденышей. Вы бы поубивали друг друга! И выжил бы один, хитрейший, сильнейший и самый подлый! Тот, для кого нет ничего святого! Тот, который готов всадить нож или… скажем так…. Заклинание…. в спину родному брату. Интересно, кто бы это был? Я бы с удовольствием посмотрел, кто кого.
— Ты серьезно? Я был уверен, что мы — цивилизованные! — произнес я. — Мы — не звери!
— Ах, я забыл. Я наблюдал за вами в детстве, — заметил отец. — Очень внимательно. Вы как звереныши сбились бы в стайки. Ты с Алидиссом, Эшерисс с Катариссом и Варидисс с неуемным желание править. Что осталось бы от страны победителям или победителю? Ничего. Руины. Пустота. Мрак. Холод. Голод.
— То есть, это то, что ты оставил на Светлых Землях? — осведомился я.
Отец посмотрел куда-то вверх, намекая, что он вот-вот закончит надоевший ему разговор.
— Мне нужно, чтобы ты воссоздал нападение на светлые земли, — выдал я, готовый отстаивать свою просьбу и мнение, — Только в этот раз, я хочу, чтобы ты сдался.
— О чем ты? — опешил отец, а его глаза стали размером с блюдца, — Ты сошел с ума, сын! Чтобы Император напал на собственные земли? Как это будет выглядеть в глазах народа? Вазилисс на старости лет совсем очешуел?
— Видишь ли… Ты всегда хотел, чтобы я женился. И вот, я выбрал невесту. — заползал я издалека, замечая как бледное лицо отца становится малиновым от злости, — Но из-за того, что ты напал на светлые земли, ее прокляла королева. А прокляла она ее тем, что как только она тебя увидит — сделает все, чтобы ты сдох. Милая девочка, не так ли?
— Прелес-с-стненько, — качал головой отец, — Но будет прис-с-скорбненько, когда она умрет.
— Не умрет, — припечатал я, давая понять, что отступать не намерен. — Так что?
— Нет, — строго заявил отец, давая понять, что разговор окончен. — Не смею задерживать короля светлых. Он идет туда, куда я его послал!
— Вазилисс! — рявкнул я, видя как отец лениво и надменно оборачивается. — Я делал все, что ты мне говорил! Вместо того, чтобы бегать с другими, я учил дурацкие законы, я старался быть лучшим сыном. Я изо всех сил пытался соответствовать твоим ожиданиям! Я полз и карабкался на твой пустой пьедестал «Самый лучший сын и будущий император!». И все равно ты всегда говорил мне, что я не достоин! Я пытался быть идеальным, как ты меня учил! Я делал все, чтобы у меня не было ни единой слабости! Но я никогда не был собой… Я делал так, как должен. Но не так, как хотел.
— У каждого решения есть свои последствия. Я помню, как дал тебе шанс проявить себя, как правитель. И что ты сделал? — заметил отец, прищуриваясь. — Ты и твой брат?
— Нам было шесть!!! — закричал я.
— Ну да, какой закон ты издал? Чтобы никто не обижал животных, потому что наша неромантическая принцесса рыдала в голос найдя в саду дохлую кошку! Это просто позорище! Мой сын, будущий темный маг, некромант, рыдает над дохлятиной! А ты светлый и ведешься!
— Ему было шесть. И был единственный раз, когда он проявил человечность! И после этого, он отказывается ее проявлять! — с укором произнес отцу.
— Он — не человек, как и ты! Что вы там собрались проявлять? — спросил Вазилисс. — Отец — василиск, мать — вирма! Откуда в вас человечность?! В вас ее быть не должно! Поэтому еще раз нет!
— Ты высмеял его поведение на всю столицу. И при каждом удобном случае напоминал об этом. Как ты думаешь, почему он относится к тебе, как к пустому месту? И почему его подданые дохнут, как мухи! Почему он убивает за малейшую провинность? — спросил я. До отца доходили слухи,
