Аверин слушал с вниманием и, кажется, даже с интересом, лишь крепко сжатые губы выдавали скрытое напряжение.
— Это ты в теории рассуждаешь или из собственного опыта?
Оля поняла, как опасно близко заскользила на краю, едва не скатившись в пропасть признания.
— Из опыта, — теперь она тщательно подбирала слова. — Разного.
Пристально изучающие ее глаза сузились.
— Это ты его так любила, мужа?
— В том-то вся и проблема, Костя, — она вздохнула, — в том-то и проблема, что я его не любила. А он меня любил.
— Зачем же замуж пошла? — вопрос прозвучал резче, чем должно быть, но она списала это на общий повышенный градус разговора.
— Мне было хорошо с ним, комфортно, — Аверина передернуло, но Оля решила сделать вид, что не заметила, — я считала, что мне любить не обязательно. Его чувств вполне хватит. Но не хватило, Богдан предпочел решить проблему на стороне.
— Значит не любил, — Аверин не сводил с Оли горящего взгляда. — Что это за бред, Оля? Когда любишь женщину, сделаешь для нее все. Все, чтобы она была счастлива. Ты хочешь ребенка, и ты будешь самой лучшей мамой на свете, только это сделает тебя счастливой. И как я раньше… Разве он этого не знал?
— Я не виню Богдана. Он просто устал бороться. Это на самом деле нелегко, все эти обследования… — попыталась оправдать Оля бывшего мужа.
— Нелегко! — фыркнул Аверин. — Его что, пытали? Выкручивали руки, подвешивали над костром за яйца?
— Ты неправ, Костя! На это не каждый пойдет. Ты бы согласился? — она просто так спросила, безо всякого умысла. Но глаза сидевшего рядом мужчины яростно сверкнули.
— Я бы на что угодно согласился, если бы знал, что в глазах женщины, которая мне дорога, снова зажгутся звезды.
Она передвинулась ближе, села напротив и внимательно вгляделась в его лицо, чтобы проверить, не смеется ли он над ней. Но Костя казался предельно серьезным.
— Тогда, — во рту вдруг пересохло, она облизнула губы, — тогда я предлагаю тебе встречный контракт, Аверин. Если твое предложение остается в силе, конечно.
— Остается, — он даже дыхание затаил.
— Я соглашаюсь на твои условия, а по истечении контракта ты проходишь со мной все эти процедуры.
Аверин не сводил с нее немигающего взгляда.
— Ты подумай, — продолжила Оля, приставив указательный палец к широкой, обтянутой рубашечной тканью, груди, — хорошенько подумай. Тебе придется воздерживаться по несколько дней, от трех до пяти. Потом ехать со мной в клинику, идти с баночкой в комнату с материалами эротического содержания…
— Оля, — перебил он ее, — я знаю это лучше тебя. Большинство мужчин хотя бы раз в жизни сдают спермограмму. Дальше! Это все?
— Это может быть не раз и не два, Костя. Потому что могут возникнуть разные ситуации, и ты должен быть готов…
— Я тебя спрашиваю, это все? — он схватил ее за плечи и чуть тряхнул. Она моргнула и кивнула. И тогда он выдохнул. — Я согласен.
***
— Детали обсудим потом, — деловым тоном сообщил Аверин, вставая с пледа, — а пока давай спать.
Оля огляделась. За камином в нишу был утоплен деревянный топчан, на котором лежали свернутые в рулон и упакованные в чехлы спальные мешки.
Костя достал один мешок, развернул, а она подошла и присела на топчан.
— Тут холоднее, — заметила, кутаясь в аверинский пиджак. Ее вряд ли спасет спальный мешок, но не говорить же об этом Аверину!
Костя озадаченно посмотрел на топчан, на ковер перед камином, потом на Олю.
— Думаешь? По-моему, здесь достаточно тепло от печки.
Она скептически хмыкнула и поежилась.
— Ты сам как та печка, Аверин, вот тебе и тепло.
На языке так и вертелся вопрос, где он собирается лечь. Тем временем Костя еще раз окинул придирчивым взглядом Олин прикид: вечернее платье, сверху пиджак, на ногах теплые вязаные носки. Мужские, больше похожие на валенки.
— Да, я не слишком теплолюбив, — рассеянно кивнул он. — И у меня хороший метаболизм.
— Любишь ты хвастаться, Аверин, — буркнула Оля, на что стоящий рядом мужчина только приподнял бровь.
Она подобрала ноги, и от него это не укрылось. А ее в жар бросило, когда сообразила, что сморозила. Он и правда был горячий, очень горячий, когда они вот так же сидели вдвоем у камина.
Тогда не валил за окном снег, обстановка была в разы роскошнее. Между ними еще не наворотился огромный ком непонимания. И он любил ее — резко, жадно и горячо.
А сейчас вертит в руках спальный мешок и поглядывает на Олю как на недоразумение…
— Значит, ляжем у камина, — кивнул головой, как будто завершил неведомый диалог. Сам с собой.
«Это… как? Что значит ляжем?»
Но Аверин уже доставал второй мешок, расстегивал молнии по всему периметру, разворачивал мешки и складывал их на ковре один на другой, как матрасы. Свернул валиком свое пальто, затем Олину шубку, положил вместо подушек, а она лишь молча наблюдала. Взял плед и указал ей на место под камином.
— Ложись, я тебя укрою.
— А ты? — она нерешительно поднялась с топчана.
— А я лягу с этой стороны, чтобы тебе было теплее. Ну что ты стоишь, Оля, — он потянул ее за руку, укутал пледом и силой уложил на импровизированную кровать на ковре.
Оля опустила голову на шубу и постаралась не дышать, когда Костя улегся рядом.
Совсем рядом. В нескольких сантиметрах. Если протянуть руку, можно коснуться его лица, волос. Погладить упрямо сжатый рот, пробежаться по скулам, поласкать колючую щетину на щеках и подбородке. Запустить руку в волосы и помассировать, цепляя ноготками кожу…
Она даже руку высунула из-под пледа, правда, вовремя опомнилась. В полумраке разглядывала профиль лежащего возле себя мужчины и щипала себя за запястье.
Это сон. Это не может быть явью. Она спит, и ей приснились погоня, вертолет, заснеженный лес с сугробами. Этот домик тоже приснился. Аверин со стеклянным взглядом и чужим голосом, говоривший о любви всей своей жизни.
В этом перемешанном с реальностью сне она предложила Костя контракт — сумасшедшая! Он и сейчас ей снится — веки плотно сомкнуты, глубокое дыхание сипло вырывается из высоко вздымающейся грудной клетки. Разве спящие так дышат? Они дышат ровно и размеренно.
— Ты почему не спишь? — его рука нашла под пледом ее подрагивающие пальцы и накрыла, сплетаясь.
— Не могу уснуть, — прошептала в ответ сухими губами. Вдруг стало жарко, а ведь она только что мерзла…
Костя повернул голову, подложил под нее локоть и уставился на Олю.
— У тебя такие холодные пальчики, ты все еще мерзнешь?
