мере, мы так думаем.
Глава 21
Бром
В темноте я выполню твой приказ.
В темноте я буду ждать.
Пока ты не проснешься.
Чтобы впустить меня.
Используй меня, Эбрахам Ван Брант.
Позволь мне управлять тобой. Позволь мне быть твоей силой.
Ты больше никогда не будешь чувствовать себя одиноким.
Мне снится черный лес. Я — ворон среди деревьев. Смотрю вниз на три обнаженных тела. Я вижу себя, Кэт и Крейна. Я вижу нас такими, какие мы есть на самом деле — язычниками. Мы больше не цивилизованные люди, не божьи создания; мы животные, поддающиеся самым примитивным, бездумным желаниям — совокупляться, размножаться и получать удовольствие. Использовать, подвергаться насилию. Хотеть, жаждать и домогаться.
Я наблюдаю за нами сверху, Кэт в центре как сосуд для нашего семени, для нашей силы. Она светится изнутри золотом, ее волосы блестят, как кукурузный шелкопряд, ее тело — солнечный огонь, и она наслаждается этим проявлением своей истинной сущности. Ведьма, богиня, любовь всей моей жизни. Мы с Крейном — просто два язычника, искримся. Она — пламя. Она всегда будет пламенем.
Я взмахиваю крыльями и взлетаю, летя сквозь тьму и туман, пока он не рассеивается, и я парю над Сонной Лощиной. Пролетаю мимо своего старого дома, где живут родители — или люди, которые притворяются моими родителями. Я знаю, что они не мои. Не могу доказать, у меня никогда не было такой возможности, но я знаю, что это так. Они просто воспитатели. У них была работа, и она заключалась в том, чтобы растить меня. Никакой любви ко мне, никакого спасения или защиты. Меня растили, как любимого бычка на ферме. Когда цель будет достигнута, меня отправят на бойню. Цель не за горами. Мое тело порежут на куски и скормят свиньям.
Я продолжаю лететь прямо в город, кружа над полицейским участком.
Меня притянуло сюда во сне, но теперь я начинаю думать, что это вовсе не сон.
Потому что я видел это своими собственными глазами.
Его глазами.
В задней части участка есть маленький домик.
Вот куда он идет.
Вот куда я иду.
Вот где кровь течет по доскам пола.
Где человек теряет свою жизнь.
Теряет голову.
Я ни о чем не жалею.
***
Я просыпаюсь от того, что Крейн снова храпит. Знаю, что он смущается, когда я упоминаю об этом, но я не могу перестать. Видеть стыд на обычно невозмутимом лице Крейна — это подарок судьбы. Видеть румянец на его бледных щеках — нечто новенькое. Но, по правде говоря, его храп успокаивает. Это значит, что он отдыхает, а такое случается с ним крайне редко. Это значит, что он доверяет мне настолько, что готов дать слабину, даже если его главная цель — присматривать за мной. Возможно, это единственный раз, когда я вижу, как он по-настоящему сдается.
Иногда это все, чего я от него хочу. Чтобы он подчинился и сдался мне.
Хотя бы раз.
И по-настоящему стал моим.
Так что я лежу, зажатый между стеной и Крейном. Места почти нет, но я не против прижиматься к его твердой спине, к его упругой заднице.
Бледный утренний свет начинает проникать в окно. Свечи догорели за ночь. Я двигаю рукой, и порез на ладони немного щиплет, несмотря на то, что Крейн натер рану целебным маслом. Не знаю, во сколько мы вернулись в общежитие. Нам пришлось подождать на поляне, пока действие наркотика не закончится. Кэт немного поспала, и я почти задремал. Затем Крейн сказал, что пора уходить. Он завершил ритуал, когда призраки исчезли.
Мы отвезли Кэт в ее комнату и помогли ей забраться внутрь через окно. Есть вероятность, что Сестры заметили нас, поскольку они теперь пристально наблюдают за Кэт, трудно сказать, будут ли у Крейна неприятности, если заменят меня с ним. Полагаю, мы еще услышим об этом, если это так.
Затем мы рухнули в постель Крейна, наши тела были истощены сексом, кровью и магией.
Крейн даже не заковал меня в цепи.
Но все в порядке.
Ему больше не нужно этого делать.
У нас с всадником есть соглашение.
Его аппетит можно утолить.
Его можно контролировать.
Я просто обязан давать ему что-то взамен.
Я должен делать все, что в моих силах, дабы он был доволен.
Крейн глубоко вздыхает и шевелится. Я обнимаю его, и он осторожно протягивает руку, обхватывая пальцами мое обнаженное запястье.
— Бром? — осторожно спрашивает он заспанным голосом.
— Да? — бормочу я ему в затылок. Его волосы пахнут костром, хотя прошлой ночью мы его не разводили. Думаю, от меня тоже так пахнет. Это запах язычников.
— Ты не в цепях, — комментирует он.
— Нет, сэр, — говорю я ему, двигая рукой так, чтобы схватить его за пальцы. — Ты не проявил должной осмотрительности, — добавляю я, зная, как это ранит его гордость.
Я слышу, как он сглатывает.
— Ты был здесь всю ночь?
— Если под «всей ночью» ты подразумеваешь те пару часов сна, то да. Как думаешь, ты бы заметил, если бы я ушел?
Он стонет, проводя рукой по лицу.
— Не знаю. Я хочу спать неделями. Как думаешь, им не будет все равно, если я не приду сегодня преподавать?
— Вероятно, это вызовет подозрения у Сестер.
Он снова вздыхает, а затем слегка поворачивается, оглядываясь через плечо, чтобы встретиться со мной взглядом.
— Ты не убежал. Хороший мальчик.
Хотя и не убежал, я не заслуживаю его похвалы. Не сейчас.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я, проводя пальцами по его волосам. — И почему ты хочешь спать неделями?
Он задумывается, его темно-серые глаза скользят по моему лицу.
— Я разочарован. Недоволен собой. Ритуал должен был сработать. Мы все сделали правильно. Это должно было изгнать всадника.
Правда так
