убедительно. — Я у неё покупала зелья для женского здоровья.
— И давно покупали? — поинтересовался пристав.
— В самых первых днях сентября месяца, — не замедлила с ответом Гурова. — Старший наш, Модест, как раз в гимназию пошёл.
— До того к Шишовой обращались?
— Нет, надобности не было.
— А после?
— Тоже нет, мне её снадобье сразу помогло, — даже я заметил, как Гурова напряглась.
— Хорошая травница, стало быть, — одобрительно отметил Шаболдин. Гурова натужно улыбнулась. — Вам же её кто-то из знакомых порекомендовал?
— Да, — улыбка у Гуровой получилась получше.
— И кто же? — также с улыбкой осведомился пристав.
— Н-не помню уже, — видно было, что отвечать Гурова желанием не горела.
— А вы постарайтесь вспомнить, Ольга Кирилловна, — обманчиво мягко посоветовал пристав. — И хорошо бы вам ничего при том не напутать, мы же ваши слова проверим потом со всем тщанием.
— Дарья Сергеевна Пяльцева, — нехотя сказала Гурова. — Полковника Пяльцева вдова.
Мы с Шаболдиным переглянулись — похоже, слово «вдова» насторожило нас обоих. Вот точно, предстоит Борису Григорьевичу проверить, при каких обстоятельствах умер тот полковник, а если пристав вдруг этого не сделает, так я ему напомню.
— Госпожа Пяльцева какие снадобья у Шишовой покупала? — спросил Шаболдин.
— Да я не знаю, — вопрос Гуровой явно не понравился, она одарила пристава недобрым взглядом и попыталась удобнее устроиться на стуле, для приятного сидения не предназначенном. Да, такое вот ухищрение, стимулирующее готовность отвечать. — Правда, не знаю! — добавила Гурова, видя, что ответ не понравился уже нам.
— Ладно, Ольга Кирилловна, не знаете вы — узнаем мы, — примирительно сказал пристав. Гурова, впрочем, от такого миролюбия напряглась, и не зря. — Вы мне лучше скажите, — продолжал Шаболдин, — супруг ваш Фёдор Захарович четыре дня назад где был?
— На службе, конечно, — слегка успокоилась Ольга Кирилловна.
— А в котором часу вернулся? — тут же спросил пристав.
— Да как обычно, в шесть пополудни, — с ответом Гурова несколько замялась.
— Что же, Ольга Кирилловна, — Шаболдин, похоже, сделал вид, что не заметил эту заминку, — на том у меня к вам пока всё. Подождите в коридоре, сейчас допросный лист перепишут набело и дадут вам прочесть и подписать.
Я, кажется, говорил как-то, что подпись допрашиваемого лица на допросном листе обязательной тут не является? [1] Но Борис Григорьевич, надо полагать, решил подстраховаться, чтобы подкопаться в деле было не к чему. Как выяснилось, отправил он Ольгу Кирилловну ждать в коридоре не только по этой причине. Едва стражник закрыл за Гуровой дверь кабинета, пристав кратко изложил мне свой план дальнейших действий на сегодня. Какого-то особого прорыва, на мой взгляд, ожидать тут не стоило, но хоть насколько-то сдвинуть дело с места представлялось весьма вероятным, и потому я с этим планом согласился и предложение Шаболдина поучаствовать в его исполнении принял.
…Подписав допросный лист, Ольга Гурова благосклонно приняла предложение пристава доставить её домой. Впрочем, хватило этой её благосклонности ненадолго — ровно до того момента, как пристав, обходительно помогший ей забраться в коляску, сел в неё и сам, а с ним ещё я, а на запятки пристроились урядник и десятник губной стражи. Уж не знаю, испугалась чего Ольга Кирилловна или понадеялась, что всё само как-нибудь обойдётся, но вопросов по пути задавать не пыталась. Однако же, чего бы она ни боялась, действительность для неё оказалась ещё хуже — когда мы прибыли к дому Гуровых, пристав объявил своё желание опросить прислугу. Отвертеться у Ольги Кирилловны никакой возможности не было, но если бы можно было убивать взглядом, нам с Борисом Григорьевичем пришлось бы умереть не по одному разу.
Ольгу Гурову пристав отправил в её покои, приставив к дверям десятника, всех слуг собрали в прихожей под надзором урядника, затем Шаболдин по одному вызывал их в маленькую каморку для привратника, где в моём присутствии задавал каждому и каждой один-единственный вопрос: в котором часу вернулся домой Фёдор Захарович четыре дня назад? Из-за того, что вопрос был один и шибко развёрнутых ответов не предусматривал, управился Борис Григорьевич быстро, после чего поднялся к Гуровой и учтиво поблагодарил её за содействие розыску. Ольга Кирилловна только что не зашипела в ответ.
— Ну что, Алексей Филиппович, сами же всё слышали, — с довольным видом сказал пристав, когда мы уселись в коляску.
Да уж, слышал. Чуть менее половины опрошенных сказали, что вернулся в тот день Фёдор Гуров в восьмом часу пополудни, а не в шесть, как о том говорила его супруга, оставшиеся разделились примерно пополам на тех, кто подтвердил слова хозяйки, и тех кто даже приблизительное время возвращения хозяина не вспомнил. То есть стоило иметь в виду, что в день убийства Шишовой Фёдор Захарович вернулся домой часа на полтора позже обычного.
— Я гуровских слуг не по одному разу уже допрашивал, как родных их знаю, пусть и не надобна мне даром такая родня, — Борис Григорьевич пребывал в хорошем настроении и его тянуло поговорить. — Которые из слуг слова Ольги Кирилловны подтвердили, те и раньше хозяев всячески выгораживали, в меру своего разумения, конечно. Правду сказали те, кто не хочет властям прекословить, а которые не помнят, — тут даже на слух чувствовались жирные кавычки, — самыми хитрыми себя полагают. Да и пёс бы с ними, — беззаботно закончил пристав.
Да, основания для такой беззаботности у Шаболдина имелись. Пусть и опрашивал он слуг не под запись, но в моём же присутствии. Возникнут в суде вопросы — Шаболдин вызовет меня в свидетели и я, как верный подданный русского царя, под присягой дам показаниям пристава полное подтверждение, а уж моё-то слово для присяжных и судьи пустым не будет.
До исполнения следующего пункта плана Бориса Григорьевича у нас оставалось два с небольшим часа и я пригласил пристава на обед. Коляску и стражников Шаболдин по прибытии к моему дому отпустил, наказав им вернуться за нами через полтора часа.
…Фёдора Гурова мы перехватили у Московской городской управы. Уклоняться от поездки с нами он не стал, всю дорогу молчал и лишь в допросной сухо осведомился о причинах своего сюда попадания.
— Скажите, Фёдор Захарович, где вы были четыре дня назад от момента окончания службы до прибытия домой? — спросил Шаболдин, разъяснив Гурову, что это официальный допрос под
