раз ей так не хотелось, чтобы он узнавал её имя, позволить купить свой отдельно, но в итоге мужчина кое-что подумал и просто замолчал. Мая тоже поникла. Табличка мелькала ещё примерно секунд тридцать, после чего совсем потухла. Время вышло, и теперь нужно было покупать место в очереди заново. Фан Линь встал и не говоря ни слова снова пошёл к терминалу. Мёртвую табличку он оставил на сиденье. Мая покосилось на неё с огромной жалостью в своих чёрных глазках.
Вернулся мужчина уже с двумя табличками. Одну он молча передал Мае. Она взялась за неё обеими руками. Потом, когда снова настал черёд покупать билеты, мужчина подошёл первым. За застеклённой кассой его встретила миловидная девушка с очень красными и мягкими на вид губками.
— Вот, — сказал Фан Линь, протягивая ей свой паспорт: — На «Маленький пляж».
Девушка улыбнулась, взяла его паспорт, открыла и обомлела; её красные губки слегка приоткрылись и затрепетали, как лепестки розы на ветру.
— В-вы… — залепетала девушка, но мужчина прервал её взмахом руки:
— Один билет, — произнёс он раздражённым голосом. Девушка кивнула и стала дрожащими руками пытаться срезать для него билетик.
— Ах да, ещё вот такое дело, — вдруг протянул Фан Линь: — Я тут анонимно, так что меня в базу не вносить. И вот ту черненькую девочку — тоже.
Девушка сразу кивнула. А потом напрягла свои чёрные брови и тихо спросила, есть ли у девушки тоже такой паспорт.
— Нет. Вроде… Я без понятия, — прыснул Фан Линь.
Кассирша ещё раз поклонилась и, разливая капли пота по лбу, сказала, что в таком случае она не уверена, позволяется ли ей так сделать.
— Позволяется, — сказал мужчина. Касирша помялась, но всё таки кивнула. Фан Линь отошёл и выдохнул. Одна из главных причин, почему он и Мая вообще добирались на Золотую Звезду мусоровозом — кроме того, что им нужно было поскорее убраться с мусорной луны, — была в том, чтобы имя Маи не попало в базу данных. Ведь по словам девочки, её семейка прямо сейчас её ищет, им даже помогает Федерация, а значит, чем меньше она светит свой паспорт, тем лучше.
Фан Линь посмотрел на широкое небо в дальнем окне, и на протяжённый город, в которой подобно кабелям выходили шоссе.
Затем взгляд мужчины переместился немного правее, на лестницу, ведущую на второй этаж помещения, где на железной платформе выстроились рядом всякие кафе и магазинчики.
— Пойдём перекусим, — сказал Фан Линь и повёл за собой Маю, которая как раз вернулась с кассы.
На платформе мужчина сразу присел за столик прямо у лестницы и ограждения; когда девочка присела напротив, мужчина встал:
— Куплю выпить, — и пошёл, вложивши руки в карманы. Фан Линь прошёлся вдоль пёстрых магазинчиков, и ноги будто сами привели его к дьюти-фри. Мужчина остановился и, смотря на нефритово-зелёную бутылку ликёра за начищенным стеклом, вдруг вспомнил, что вот уже целую вечность ничегошеньки не пил. А если быть точнее, его трезвость длилась уже почти два дня.
Мужчина вздохнул.
Понятное дело, он не был действительно рассержен на Маю. Как вообще может взрослый человек долго сердиться на ребёнка, который ему во внуки годиться, причём за какой-то там секрет. У него самого тоже были секреты, причём один из них Фан Линь не рассказал бы никому во всём мире. Просто мужчина понимал, что если он снова будет утишать девочку, та почувствует себя только ещё более виноватой. Но что ему делать, мужчина не знал.
А Мая меж тем совсем поникла.
Фан Линь уже давно заметил, что она была до дурости доброй.
И вот Фан Линь ломал голову и смотрел на ряды зеленовато-бурых бутылочек. Вдруг солнце выглянуло из-за облаков, и всё помещения на секунду наполнил ясный свет. Одна бутыль блеснула, и синхронно в голове Фан Линя как будто зажглась молния. Его осенило: вот оно!
Спустя минуту стеклянный столик, на который уныло пялилась Мая, вздрогнул. Девочка тоже вздрогнула.
Фан Линь, с чрезвычайно строгим выражением лица, поставил перед ней высокую нефритово-зелёную бутыль Лаобайгара (1) и сказал:
— Пей.
1. Или же «老白干儿». Крепкий алкогольный напиток. Примерно 70 % спирта.
37. Пьёт!
— До дна пей, — добавил мужчина. Мая посмотрела своими большими чёрными глазками на огромную зелёную бутыль, высотой почти с её руку начиная с локтя… Девочка трижды моргнула. Фан Линь же не церемонился, — он поставил на стол высокую стеклянную кружку с приклеенной на донышке белой этикеткой и стал изливать в неё содержимое бутылки. Мая растерянно наблюдала, как в прозрачной кружке вздымается пенистый напиток; вскоре в нос девочки ударил сладковатый спиртуозный аромат.
— Я…
— Цыц, — покосился на неё Фан Линь. Он поставил бутылку на стол, потом сел за него сам, скрестил руки на груди и заговорил:
— Не хочешь говорить мне своё настоящее имя — значит не слушаешь приказа своего Мастера. За такое полагается наказание, — Фан Линь прищурился. — Пей.
Мая сперва смутилась, когда упомянули её имя, потом сглотнула. Девочка помялась пару секунд, и вдруг вдохнула и крепко схватилась обеими руками за пивную кружку. Она приподняла её и посмотрела на мутный напиток внутри. Один только его аромат таинственно дурманил её голову. Наконец Мая выдохнула, и её сухие губки приоткрылись. Она медленно преподнесла к ним кружку… А потом отвела её назад и сказала:
— М-мне четырнадцать.
— Правда? Так прямо в паспорте и написано? Покажешь? — холодно и быстро парировал Фан Линь.
Девочка сглотнула и покачала головой… И наконец, помявшись ещё мгновение, она прильнула к кружке и стала заливать её содержимое в своё горло, глоток за глотком, — Фан Линя даже мог наблюдать, как подрагивает с каждым глотком её тонкая лебединая шейка. Мужчина осмотрелся: на железной платформе, где располагались магазинчики и кафешки со столиками, людей тоже было немало, но все они тихо таяли на своих стульях, сильно уставшие после страшной толкучки в очередях первого этажа. Оттуда доносился такой шум, как будто это было настоящее море, в то время все, кто добрался до второго этажа, как бы стояли над ним, на утёсе, только что выкарабкавшиеся из его яростных волн. Никто не обращал внимание на то, как ребёнок распивает алкогольный напиток.
Хотя на самом деле это только выглядело, как что-то запрещённое. В действительности же действо было совершенно легальным.
Согласно законам Золотой Звезды, пить алкоголь и принимать лёгкие наркотики разрешалось с четырнадцати лет, но только в умеренных дозах. Не превышающих какой-то там миллиграмм, который мерили или рисовали лишь в том случае, если нужно было засадить в
